Кролль и задрал, только страха в холодно-злых глазах никакого не было.
– Бить будете? Предупреждаю: назову первое попавшееся имя – какое в голову взбредет. Хоть сейчас пишите. Настоящее имя врага народа брата Илария… Ромуальд Леовкадьевич, допустим, Лопухницкий.
Глумится, паскуда. Вон и Шванц хмыкнул.
– Я тебе дам Лопухницкого! – Филипп замахнулся.
Кролль лицо прятать не стал, только зажмурился и стиснул зубы – чтоб оставшиеся не вышибло. Опытный.
Раньше Бляхин присутствовал на допросах только наблюдающим, в порядке приобщения, и никогда арестованных не бивал. Однако деваться некуда – капитан наблюдает. Надо было себя показать.
Двинул по скуле, стараясь не разбить себе костяшек.
– Будешь говорить, падла?!
Неубедительно выкрикнулось, с дрожанием. А кулак все равно зашиб. Морда у арестанта была прямо каменная.
Кролль качнулся, выпрямился. Подождал, не ударят ли еще. Потом открыл глаза, тронул побелевшую скулу.
– Хм. Мордовали меня и посильнее. Но уж ладно, скажу. Настоящее имя брата Илария – Петр Иванович Кузнецов. Так вас больше устраивает?
Филипп в растерянности повернулся к Шванцу – записывать, нет? Тот с усмешкой качнул головой: не пиши, врет.
Что делать дальше, Бляхин не знал. После перехода на средства физвоздействия полагалось применять их «до результата». Поторопился Бляхин с мордобоем. И вообще не надо было затеваться, коли не умеешь.
Опростоволосился Филипп перед начальником. Провалил допрос. Черт знает, как стал бы выкарабкиваться, но тут дверь без стука отворилась, и в проем сунулся конвойный.
Как это он насмелился – без вызова, поразился Бляхин. А Шванц не удивился. Должно быть, заранее так велел.
Вскочил.
– Идет? Этого вывести, живо!
Охранник подскочил к арестованному, схватил его за ворот, потащил к выходу.
– Руки за спину! Бегом, бегом!
Шванц застегивал верхнюю пуговку на кителе.
Не понимая, что происходит, Филипп на всякий случай тоже провел рукой по макушке и подтянул ремень. Кто идет-то?
Из коридора донесся рык конвойного:
– Лицом к стене стоять! Не поворачиваться!
Обе двери остались приотворенными.
Неужто… мысленно ахнул Бляхин. Неужто?
Раздались приближающиеся шаги – скрипучие и странно мелкие.
Качнулась дверь. На пороге появился человек очень маленького роста – не человек, а человечек – будто вколоченный в тесный мундир и портупею, с большими золотыми звездами в петлицах. Сам генеральный комиссар госбезопасности железный сталинский нарком товарищ Ежов! Филипп его раньше вблизи никогда не видел, только из зала, ряда с двадцатого.
Растерялся, конечно.
– Шванц, я к тебе, – сказал нарком, не задержавшись взглядом на Бляхине.