− Гад! – не могла успокоиться Дашка.
− Ага. Ренегат.
− Кто?
− Проехали.
− Нет, не проехали. Гадёныш!
− Да, ладно, Даш! Не сотрясай воздух. Шторма здесь всё равно не сделаешь. Бесполезно.
− Во девки пошли! За мужичонку, любого, даже убогого, глотку перегрызут! Деградировали девочки…
Даша считала убогим любого мужчину, у которого после тридцати не было джипа последней модели и всего, что к этому джипу с лёгкостью прилагается. Сама она раззадоривала мужа менять машины каждые два года и не носила шубу больше двух сезонов, то есть уже не существовало зверушки и фасона, которых бы Дашка не почтила своим вниманием. С каждым разом ей было всё труднее выбрать, а шубам – угодить.
‒ Бррр! В жару о шубах! Что у меня с головой творится? ‒ пробормотала Алевтина.
И об этом она тоже записала пассаж в Послании, пытаясь проанализировать ситуацию.
Что ж ты за человек такой? Как мог так заворожить?
Ты так умело расставил волшебные зазывные огоньки на своём болотце, чтобы я обязательно заметила и не прошла мимо. А я так поверила в твою полную обновлённость, что усердно пыталась все восемьдесят дней закрывать глаза на всё остальное. В этом и ошибка моя: поверила тебе, а не собственной интуиции. Представляешь, какое в твоих руках было сокровище – моя вера в тебя! Вряд ли в тебя вообще кто-либо верит – слишком много ты врёшь и подставляешь. Вблизи это заметно сразу. Недалёкие влюблённые, вроде Домовёнка, не считаются – рядом с её протекающей крышей даже тебе неуютно.
Я пишу это «Послание» не для того, чтобы ты пересмотрел свои взгляды на жизнь и, пока не поздно, изменился. Нет. Такими иллюзиями уже не страдаю. Думаю, это бесполезно, а те восемьдесят дней были твоей самой длительной и наиболее основательной попыткой стать лучше. Если бы Небо вознаграждало нас за одни только попытки, а так оно, увы, оценивает исключительно наши поступки. Вряд ли ты ещё когда-либо отважишься на подобное. Ты ведь специалист по аферам, авантюрам и мошенничествам, а не по подвигам. Великие свершения не для тебя, твоё – лишь копошение. Так вот. Я написала всё это исключительно для того, чтобы снять с себя, соскрести тот налёт, коросту, что осталась от всего, связанного с тобой.
Я твоё табу. И не из-за наивного шантажа Домовёнка, а потому что льготное поступление в МГИМО аннулировано. Потому что настороженный жёлтый свет сменился не зелёным, как ожидалось, а жёстким красным. Навсегда. Хотя о том, что где-то в недостижимой дали для тебя вечно горит красный и висит запрещающий знак, ты очень скоро напрочь позабудешь, ведь других дорог на свете море. Однако именно теперь ты потерял возможность быть искренним и настоящим. Только не говори, что тебе это вообще не нужно. После сорока ты об этой возможности вспомнишь, и забыть уже точно не сможешь.