Откинувшись на изголовье кровати, он внимательно наблюдал за ней. Рассказ о смерти отца сделал ее уязвимой, и теперь она почему-то продолжала расспрашивать Митча о его связи с той женщиной.
– Ты по-прежнему любишь ее?
Мадди старательно сделала бесстрастное лицо, удивленная и встревоженная тем, как много значил для нее ответ. Какая ирония! До встречи с Митчем она клялась в любви к Стиву, и казалось бы ее не должен был волновать утвердительный ответ, пусть даже она и не любила Стива так, как следовало бы.
Митч нахмурился и тихо сказал:
– Нет, я давно о ней не думал.
Она молча ждала продолжения. Он понял это и пояснил:
– Сара – это мое прошлое. Думаю, мы были друг другом одержимы, но воображали, что влюблены. Сейчас, оглядываясь назад, я сомневаюсь, что все это было реальностью. А если и было, то эти отношения не могли бы продолжаться долго.
– Почему?
Митч пожал плечами.
– Она возненавидела бы Ривайвл, а мне пришлось покинуть Чикаго.
– А ты? Ты ненавидишь Ривайвл?
– Нет. – Митч покачал он головой. – Уже нет. Сначала думал, что сойду здесь с ума, но потом привык.
– И ты сейчас счастлив?
Он язвительно усмехнулся.
– Почти так же, как ты.
Мадди промолчала. Вопрос о счастье казался слишком важным, чтобы обсуждать прямо сейчас. Молчание длилось и длилось, и она снова начала испытывать некоторую неловкость. Окинув взглядом комнату, Мадди посмотрела на дверь и пробормотала:
– Мне следовало бы вернуться в постель.
– Останься. – Он сжал ее ногу. – Останься, пожалуйста.
Она поджала губы. В душе ее боролись желание и представления о приличиях.
– Спи здесь. Мне нравится, когда ты рядом, – добавил он, проводя ладонью по ее бедру.
Мадди взглянула на постель. Подушки были мягкие, пуховые. Одеяло же – бархатистое. И Митч! Сильный и теплый Митч! Ох, какое искушение!
Их взгляды встретились… она отказалась от борьбы за добродетель.
Коротко кивнув, Мадди прошептала:
– Да, Митч, хорошо.
Он откинул одеяло, и она легла. Трайбл тату извивалось на его руке как живое, когда он наклонился, чтобы выключить лампу «Тиффани», стоявшую на тумбочке. Потом лег и повернулся к ней в бледном лунном свете, сочившемся сквозь окно.
– Может, тебе лучше отвернуться, принцесса, иначе я могу забыться.
Мадди поспешно повернулась к нему спиной. Его рука скользнула по ее талии, и он привлек ее к себе. Ей почему-то захотелось плакать. В темноте было легче поддаться эмоциям, и Мадди сморгнула слезы.
Митч дышал очень ровно. Она положила поверх его руки свою, и их пальцы тотчас переплелись.
Ощущение его волос, щекотавших ее кожу, было восхитительным. Он поцеловал ее в висок, и простыни зашуршали, когда он снова откинулся на подушку.