Мадди была в постели с другим мужчиной, и это, как ни странно, не казалось неправильным. Наоборот, ей было очень хорошо…
Мадди посмотрела на часы. Красные цифры расплывались, но потом прояснились, когда слезы высохли.
– Так ты понял насчет Стива? – проговорила она, не в силах прервать свою исповедь человеку, которого почти не знала, но который вдруг стал неотъемлемой частью ее жизни. – Было очень неприятно выходить из комы. Я постоянно рыдала. И злилась. Рвала и метала. Впадала в истерику. А Стив нисколько не обижался, когда я набрасывалась на него и вопила, чтобы он убирался. Он молчал… и оставался рядом.
Митч сжал ее пальцы, но ничего не сказал. А она продолжила:
– Мои родные полюбили его. Особенно мама. Полюбила как сына. Стив рос в очень неблагополучной семье и хотел свою, нормальную, а в моей его полюбили как родного. Я не хотела огорчать их, особенно после… – Мадди всхлипнула и судорожно сглотнула. Ох, она наверняка попадет прямо в ад.
Митч молчал. А Мадди вновь заговорила:
– Теперь понимаешь, почему я так долго не могла покинуть его?
– Да, понимаю, – прошептал он в ответ.
– Но почему же я не смогла полюбить его по-настоящему? – Этот вопрос она задавала себе миллионы раз. Но сколько ни пыталась, не могла ответить. – Наверное, потому, что жизнь не настолько правильная.
Да, не настолько. И поэтому он, Митч, гадал, какое несчастье маячит за углом…
Наутро, пока Мадди еще спала, свернувшись клубочком в его постели, Митч позвонил в автомастерскую.
– «Томмиз», – ответила Мэри Бет Кроули с легким южным акцентом, оставшимся с времен ее жизни в Каролине.
– Как моя любимая девочка сегодня утром? – спросил Митч, как всегда, немного заигрывая с ней.
Мэри Бет было тридцать пять. Эта крошечная блондинка железной рукой правила гигантом Томми и половиной города. Она являлась главой Молодежной Лиги и членом всех известных комитетов, и такую женщину было опасно иметь в качестве врага.
– Не заговаривай мне зубы, Митч Райли! Тебе следовало бы стыдиться своего поведения! Воспользовался бедой несчастной невесты, сбежавшей со свадьбы!
В ушах звучало мерное хлюпанье жевательной резинки «Джуси фрут», которую вечно жевала Мэри Бет.
– Да, но я…
– Да еще в подвенечном платье! – восклицала Мэри Бет. – Неужели у тебя совсем нет стыда?!
Очевидно, никакого, когда речь шла о Мадди.
– Знаешь, весь город говорит об этом, – продолжила Мэри Бет.
Митч молча пил кофе, опираясь на стойку. Когда же Мэри Бет наконец выдохлась, он сказал:
– Ты абсолютно права, дорогая. Томми у себя?
Снова послышалось чавканье жвачкой, сопровождаемое выдуванием пузыря, если судить по звукам. Терпение Митча уже лопалось, Мэри Бет со вздохом ответила: