– Я не считаю тебя сумасшедшей.
И на том спасибо.
– Просто пытаюсь понять, что произошло.
А уж я-то как хочу это понять!
Анри пристально смотрел на меня – так, словно ждал продолжения.
– Я накинула паутину, и он отступил.
– Вы – что?
Я прикрыла глаза. Можете не продолжать, такими темпами скоро весь Лигенбург будет знать, что я некромаг. Основное отличие некромага от некроманта – боевая магия и умение ставить щиты. Некроманты способны поднять зомби, но подпитывать его, как я Луни, им просто не хватит сил. Заклинания разложения они создавать могут, конечно, но для этого им придется сильно попотеть. Собственно, поэтому большинство некромантов – следователи-аналитики.
– Ладно, – Анри спрятал конверт и привлек меня к себе. В его сильных руках было спокойно, но я вырвалась и отступила.
– Что вы делаете? Это письмо для меня!
– Вернемся к этому разговору позже. Бал в самом разгаре.
Он удивительно мягко взял меня под локоть, но тут накатила обида: дурацкая, горькая. Вспомнились все эти разговоры, девицы в их миленьких платьицах – очаровательно-приторные. И Анри со своими чувственными улыбочками, воркующий с Люси Дижон. Интересно, с леди Джейн он тоже так себя ведет? И с Камиллой Уитмор?
– Я туда не вернусь, – я решительно вырвалась. – Вы превратили меня в посмешище.
Он едва уловимо приподнял брови:
– Чем же, позволь узнать?
– Своими любезностями с другими леди и бесстыдством. Такие вольности в танцах недопустимы!
Анри сложил руки на груди, уголки его губ едва уловимо дрогнули.
– Неужели?
– В Вэлее – возможно, не в Энгерии, – под его пристальным и оценивающим взглядом по спине прошла жаркая волна.
– Ты избалованная девочка, Тереза. Привыкла, что игра всегда идет по твоим правилам.
– Меня не интересуют игры, милорд, и я вам не девочка. Я всего лишь требую, чтобы вы не позорили меня. Если вам безразлична собственная репутация, мою трогать не смейте.
– Требуешь. – Уголки губ приподнялись выше. – И что я получу взамен, если выполню твою просьбу?
Я вгляделась в его лицо: улыбается, но насмешки нет. Зато есть что-то другое, в самой глубине глаз – едва уловимое, будоражащее, опасное, от чего становится еще жарче. Он что, вызов мне бросает? Думает, я откажусь?
– А чего вы хотите?
– Тебя.
Низкий, глухой голос отозвался мягкой, томительной дрожью внутри. Он наклонился слишком близко, губами обжигая мои губы: еще не поцелуй, но уже не просто лицом к лицу. Я вдруг понимаю, что дети тут ни при чем. Ни при чем мое состояние, имя или древний род. Анри говорил обо мне, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше.