Арина, замирая сердцем, все-таки снова нашла его взгляд. Поклясться могла бы – слушает все и смеется! Одними глазами смеется! И сама чуть в ответ ему не хихикнула, да вовремя спохватилась и сделала нарочито серьезную физиономию – для девок. И снова он ее понял!
– Вот, скажем, – продолжил после затянувшейся паузы Илья – глядите вы, девоньки… а хотя бы и не девоньки, а зрелые жены, на кого-то в новом платье. Ведь все ленточки, все завязочки пересчитаете да рассмотрите! И что куда пришито, и что к чему прилегает… или, к примеру, оттопыривается. А муж? Да ни в жизнь! Спроси его потом, так единственное, что сможет вспомнить – светлое это было или, к примеру, темное. И все! А вот красива была сама баба или нет – скажет! Значит, что? – Илья обвел девок вопрошающим взглядом. – Значит, важна ты сама по себе, а платье тебе… тебя… э-э…
– Обрамляет, – подсказала Арина.
– О! Точно! Обрамляет! А как оно это делает, мужам непонятно, да и неинтересно! А ежели обрамлять толком и нечего… ну, сами понимаете! Вот, значит, и выходит, что ежели вы чего-то нарочно выпячиваете, выходит глупо, а вот ежели глаз мужеский сам за что-то цепляется, а вы тут вроде и ни при чем… да только не можете вы пока этого. – Илья махнул рукой. – Не по глупости! Не дуйтесь вы! По малолетству и неумелости. Ну как же это объяснить-то…
А! Во, вспомнил! Михайла рассказывал – в книге какой-то мудрой вычитал. Как же это было-то? – пятерня в очередной раз полезла в затылок. – Вот! «Если тебе какая-то жена сильно понравилась, но ты не можешь вспомнить, как она была одета, то это значит, что она была одета… э-э-э… безупречно»! О как! Не, девоньки, не выручают вас новые платья, не выручают. На них смотрят, а не на вас в них. Не платье надо выставлять, а себя, да так, чтобы это в глаза не бросалось, а этого-то вы как раз и… ну, это я уже говорил.
Илья умолк и принялся оглядываться, пытаясь понять, много ли уже проехали и далеко ли до крепости. Девицы понурились, каждая по-своему усваивая услышанное.
Арина тоже задумалась – вспомнился давний случай из семейной жизни с Фомой. Она тогда обнаружила новую радость – выбор обновки для себя, но на самом деле для любимого мужчины. Случайно, заранее об этом и не думая, присмотрела на торгу головной платок с необычным узором и впервые (даже сама себе подивилась) подумала прежде всего не о том, как этот платок ей хорош будет, а о том, как этому зрелищу Фома порадуется.
Еле дождалась в тот день возвращения мужа, встретила его на крыльце вся в ожидании его слов про обновку – и как об стену ударилась: не заметил! И чувствовала же, что рад Фома ее видеть, что любуется своей красавицей женой, а вот платка ну прямо в упор не зрит! Спросила тогда: «Ничего не замечаешь?», и получила в ответ недоуменное: «А что такое?» И, вот досада, глазами по двору зашарил, непорядок в хозяйстве высматривая.