И все равно их было слишком много.
– Что делаем? – спросил я вполголоса.
Рустик мрачно сказал:
– Хули делать – как договаривались: стоишь, смотришь, молчишь. Вступаешь, когда Серого гасить начнут, не раньше, всосал?
Серого-то с фига гасить, удивился я и хотел еще раз сказать, что без холодного оружия надо, но говорить и спрашивать было уже некуда – мы подошли к шараге и остановились. Пацаны в метре от кента с цепочкой, я в полутора, за их спинами, как и обещал.
В животе образовался зыбкий кисель, рукам и ногам стало холодно. Не дай бог, заметят, подумал я, но всем было не до меня, к тому же пошел дождик. Слабый, но все равно противный, к тому же оправдывающий замерзшие руки и немножко кисель. Самое то для вашей формы, теляжники, злорадно подумал я, стараясь не ежиться и смотреть спокойно и ровно сразу на всех. Промокнете, простудитесь, телогрейки станут тяжелыми, облепят плечи и туловище, не дадут нормально двигаться рукам. Тут и посмотрим, что удобнее.
– А баб-то что не привели? – громко удивился Серый, странно покачиваясь. Он стоял передо мной, так что лица я не видел и очень об этом жалел. – Всем колхозом выперлись, главное, а кошелок зажали. Сами обслуживать будете, на, как привыкли?
– Ты кто, нах, за дерзкий такой? – спросил пацан, выдвинувшийся из-за спины кента с цепочкой, который от неожиданности перестал ее накидывать себе на ладонь.
Ни он, ни кент на самого здорового не тянули. Но слова Серого волшебным образом заставили всех второкомплексников заткнуться, повернуться фронтально и показать, как они представляют себе боевую стойку. И я мог их рассмотреть, оценить и отделить тех, кто при делах, от тех, кто для толпы.
Рустик красава, и Серый тоже.
И все равно их было очень много.
– Э, молодежь, тут дают чего, а? – крикнули слева.
Все обернулись. На тропинке, протоптанной по краю пустыря, стоял пухлый парень в синем спортивном костюме и стройотрядовской штормовке, прикрывая голову мокрой газетой. Он улыбался и разглядывал шоблу без опаски.
– Ага, дифисит, во рту тает, – выкрикнул мелкий пацанчик, вертевшийся слева от кента с цепочкой.
Парень засмеялся, сказал:
– Сами не растайте, шпана, дождина во какой, матерям потом лечить.
– Ща, доиграем только, – ответил пацанчик. – Ты, дядь, гуляй себе.
Парень кивнул и ушагал не оглядываясь.
– Бля, вы шпана! – восхищенно сказал Серый.
Он снова ходил и говорил, ловко и умело, шобла начала звереть и чуть раздаваться, освобождая место для плеч и локтей, а Серый этому помогал, мелко дергаясь то влево, то вправо, и вдруг взвизгнул:
– Тихо, бля!