– Ну да, живое, раскаленное железо всю жизнь, потом умереть в сорок пять от инфаркта, – неожиданно четко ответил Виталий, глядя исподлобья.
Вазых мгновенно разозлился и так же мгновенно успокоился.
– Я-то лично, Alla birsä[2], умирать не собираюсь. Мне нельзя – у меня сын, работа, родня. И вообще, у меня предки, если на войне их не убивали, до девяноста только так. А мы тут, вообще-то, тыщу лет живем, если не дольше. Так что придется соответствовать. А вот на комсомольской или партийной работе скорее помрешь – или сопьешься.
– Не сопьюсь.
Опасная тема, понял Вазых и сказал:
– Вот и хорошо. В общем, тебе жить, как говорится. В любом случае отучиться надо будет, без высшего – сам понимаешь. И работать при этом, все шесть лет, если всерьез-то.
– Да я как бы понимаю, Вазых Насихович, – сказал Виталий. – Буду, всерьез.
– Вот и хорошо. Не проголодался еще? Вот ты йог. Ладно, пошли дальше хозяйство изучать.
Вазых заставил все-таки Виталия дойти до столовой и съесть сосиски с гречкой и горошком. А после обеда отправил разбираться с жалобой на компрессор пескообогатительной фабрики – и битый час то и дело отвлекался от текучки, с некоторым напряжением ожидая звонка.
Виталий не отзвонился, а пришел час спустя и сказал, что все сделано. Вазых кивнул, немедленно послал его в энергоремонтный цех сверять данные со вчерашними, а сам позвонил на фабрику. Там сообщили, что молодой человек приходил, молча выслушал жалобы, все сделал и ушел.
– Что сделал? – спросил Вазых с тревогой и из ответа не столько понял, сколько вычислил, что Виталий, как он ему и сказал мимоходом рано утром, проверил контакты, полез глубже и нашел межвитковое замыкание.
Надо похвалить парня, подумал Вазых, но замотался.
Виталий принес сверку вечером, а заодно сообщил, что машина ждет, «а я, если позволите, еще здесь останусь, документацию почитаю». Вазых посмотрел на него с недоумением и лишь тут сообразил, что сегодня Юра вышел с больничного и с утра поехал в автохозяйство забирать отремонтированную «пятерку». Так что теперь Вазых снова при штатном водителе, а Виталий – сугубо его помощник. Пеший, между прочим.
– Давай подвезу тебя, – предложил Вазых. – Мне все равно на стройку еще в сорок восьмой.
Вазых был комиссаром строительства детского садика. Комиссарство на КамАЗе существовало с самого начала: почти на каждого руководителя подразделения вешали ответственность за сдачу конкретного объекта, сперва на заводе, потом и в городе. И в рамках этой ответственности комиссар кувыркался как мог – спрашивали с него. Никого не волновало, что стройка проходит по чужому титулу и что комиссар не имеет права распоряжаться строителями, поэтому в отчаянных случаях срывает на стройку своих подчиненных, а материалы достает из собственных резервов. Фундамент садика в сорок восьмом, например, заливали энергетики и футеровщики ЧЛЗ бетоном, который Вазых выменял на два компрессора у директора по обеспечению кузнечного завода.