– Ну, это, прямо скажем, не очень сильное доказательство, – сказал чубатый. – Средний умелец на зоне или в цеху двадцать таких финок за месяц выточит, и одну от другой только лаборатория и отличит.
Бакенбардистый Ильдар невозмутимо доложил об оперативно-следственных мероприятиях, показавших, что на вечер убийства у Гильманова нет алиби, зато есть мотив – Хамадишин вел оба дела, по которым Гильманов едва не сел. Причем одно из дел в ноябре еще не было закрыто. Косвенные доказательства указывают на связь Гильманова с группой, налаживающей поставку в Брежнев оружия, в том числе огнестрельного, из южных регионов, а также, возможно, с неудачной попыткой ограбления комиссионного магазина в шесть-ноль один. Этими делами также занимался Хамадишин.
Чубатый повеселел и сказал:
– Вот это уже весомей. Только не забывайте, что царица доказательств – признание. Мало ли что упертый. Пусть отпертым будет. Мне вас учить, что ли? Давайте так…
Он поднял голову, перевел взгляд со Стаса на Еременко и сказал:
– Аркадий Григорьевич, может, поблагодарим уже молодого человека?
– Да, – спохватился Еременко. – Спасибо, э-э, Станислав, вы нам очень помогли. Будем на связи, хорошо?
– Так точно, – сказал Стас, пытаясь не показать ликования, попрощался и вышел в приемную.
За столом восседал отчаянно боровшийся с зевком сержант. Он так и вскочил, чуть не сломав лицо. Разглядев, что это Стас, а не начальство, сержант пошептал себе под нос с облегчением, внимательно проследил, чтобы Стас взял с вешалки свой полушубок, а не висевшие рядом элегантное пальто или шинель с полковничьими погонами, и велел идти на выход самостоятельно.
Дежурный на выходе устало отругивался от какого-то пацана удивительно интеллигентного вида, даже в очках и дубленочке. Пацан нудно повторял, что имеет право знать хотя бы телефон, а дежурный повторял: «Вот пусть из училища сами и звонят, только завтра и в приемную, так и скажи директору, да, а я ничего не знаю и тебя не пущу, все, я сказал». Он явно обрадовался возможности отвлечься на Стаса, потребовал пропуск, а пацану велел немедленно отойти к двери, а лучше выйти. Пацан неохотно отступил на полшага. Стас солидно сказал:
– Я с совещания по поводу этого, Гильманова.
Дежурный, к его досаде, не понял.
– Ну, у Аркадия Григорьевича, – понизив голос, пояснил Стас. – Я из БКД, вы мне пропуск не выписывали, Ильин провел.
– А, – сказал дежурный. – Проходите.
На пороге Стас с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух, курнул и лишь после этого отправился домой. Мысли пели и плясали. Стас попробовал выстроить их по росту и значимости, особо не преуспел, но утвердился в том, что говорил умно, показал себя с наилучшей стороны, а обещание Еременко быть на связи – не дань вежливости, которую начальник УВД не признавал. Туманные карьерные вершины и тропинки к ним стали проясняться, приобретая чарующие очертания. Надо было успокоить фантазию, пока она совсем башку не растопырила. Ну и сердечко трясущееся успокоить. И Стас пошел в гастроном.