Нунчаки, вспомнила Таня, отдернувшись, из ножек табуретки сделал, даже на торцах штырьки с резьбой не до конца срубил. По башке такой если с размаха – пробьет ведь.
– Двадцать второй, – сказала она, не слыша себя. – Двадцать два-ноль три.
Пацану это явно ничего не сказало, да и не могло сказать. Двадцать два-ноль один – адрес ДК КамАЗа, рядом стоял надувной спортзал без адреса, а других зданий в двадцать втором комплексе не было.
Незнакомый адрес, к которому ни у одной из контор не могло быть претензий, пацана как будто обрадовал. Он оттеснил Таню совсем вплотную к скамейке у подъезда, еще раз огляделся, облизнул потрескавшиеся губы, задышал и сказал, улыбаясь и отводя плечо:
– А ты, сука, знаешь, что тридцатники – короли, а остальные мусор?
Сейчас ударит, поняла Таня как будто про что-то постороннее и сказала:
– О. Наконец-то.
Подняла руку, ухватила собачку молнии на своей куртке и повела ее вниз, как можно медленней – и со строгим лицом. Игривость ей не давалась, это Таня давно поняла, а строгость, девки говорят, цепляет даже сильнее.
– Ты че? – спросил пацан, застыв.
– Тридцатник, – сказала Таня. – Я же давно…
В голове вспыхнул вызубренный текст, и дальше она говорила и играла как на репетициях:
– Слу-ушай. А хочешь… Стать моим…
«Любовником» она почти шепнула, глядя пацану прямо в глаза, как на репетиции смотрела на Рамиля.
Пацан отшатнулся и опять поглядел по сторонам. Таня шагнула к нему и положила руку на ватную грудь, не обращая внимания на попытки отшатнуться.
– Ты че? – повторил пацан.
Таня вытянула губы к его вонючим потрескавшимся и сказала низко, как только могла:
– Можно подумать, что тебе то и дело навяливаются в любовницы.
– Т-ты серьезно? – спросил пацан.
Таня чуть отшагнула, запахнула куртку и так же низко и медленно сказала, чуть поводя зажатыми в кулаках полами, как Светличная в «Бриллиантовой руке»:
– Чего ты мямлишь-то? Вот мямлит стоит, вот крутит. Да так да, нет – нет, чего тут крутить-то? Я другого кого-нибудь позову.
– Бля, – сказал пацан. – Ты в натуре, это самое… Дашь?
Последнее слово он прошептал.
Таня поиграла плечами, пытаясь не отводить взгляда от его вспыхнувших глаз и не заорать.
– Прям сейчас, что ли? – уточнил пацан, вертя головой уже не для того, чтобы оглядеться, а чтобы не удушиться шарфом.
– Тебя как зовут, тридцатник? – чуть отвлеклась Таня от текста.
– Серый, – торопливо буркнул пацан и поправился: – Сергей. А тебя?
– Лена, – сказала Таня, махнув ресницами и эффекта ради, и чтобы скрыть вранье. – Ты точно тридцатник?
– Бля буду, – сказал пацан и, кажется, смутился. – Мы как, это самое, в подъезд пойдем?