— Да, правда. И Квазимодо, и дозорных на стене.
— Зачем?
Айвэн подумал, и решил, что вреда не будет, если он скажет правду. Кроме того, рано или поздно Агата и сама узнает — Рок сам же решил пустить слух, чтобы он дошел до товарищей Корня. Так что нормально.
— Он работал на муров. И…
Айвэн выдохнул, и рассказал Агате все, что услышал от Рока. Про Корня, его любовь и обещанную ему награду.
Агата замолчала. Потом наемник услышал тихий всхлип — и растерялся. Он неожиданно понял, что никогда прежде не успокаивал плачущую женщину. Видеть — приходилось. Успокаивать — никогда.
Вот глотает злые, бессильные слезы старуха в рубище на пепелище, оставшемся от ее собственного дома…
Вот рыдает навзрыд девчонка лет семнадцати. Пытается натянуть на пышную грудь разорванное платье и не смотреть на ухмыляющегося Рико, с довольным видом застегивающего ремень…
Пьяная шлюха, хлюпающая разбитым во внезапном припадке ярости носом…
Жена и мать Скифа, узнавшие от Айвэна что мужа и сына больше нет — и сам Айвэн, неловко пятящийся к выходу…
Сколько он видел плачущих женщин? А причиной для слез скольких был сам? Ведь каждый убитый противник — это чей-то муж, чей-то брат, чей-то отец или сын. Задумывался ли он когда-нибудь об этом? Нет. А ведь получается, он практически всю свою жизнь провел в тесном контакте с соленой влагой из глаз — и теперь не знает, как на нее реагировать.
Потому что впервые плачущий человек ему не безразличен?
Может быть.
Агата успокоилась быстро.
— Извини. Кажется, я в первый раз так сорвалась. С тех пор, как сюда попала. Сложно все это. Ты себе даже представить не можешь, насколько. Постоянно находиться среди мужчин, делать вид. что я сильная. Ощущать на себе все эти взгляды, слышать шутки за спиной. Иногда мне кажется, что только Рок здесь нормальный. И Квазимодо. Был… — она снова всхлипнула. — А теперь, когда я знаю, что его, фактически, из-за меня убили…
— Ты его хорошо знала?
Агата вздохнула.
— Да. Подай, пожалуйста, сигарету.
Наемник пошарил по тумбочке, нашел сигареты, протянул ей.
Вспыхнувший огонек зажигалки на миг осветил ее лицо, слегка припухшее от слез. В груди у наемника защемило. Он сглотнул и потянулся за пивом.
Агата, между тем, выпустила в потолок густую струю дыма и заговорила.
— Квазимодо мне очень помог на первых порах, когда я только попала в Улей. По большому счету, все, что у меня есть — это благодаря ему. И магазин, и дома эти арендные… И нормальная психика.
Айвэн молчал, ожидая продолжения. И оно последовало.
— Мы попали сюда с мужем, вдвоём. На стрельбище были. Он любил оружие, и меня приучил. Поехали пострелять в выходной. Только начали, вдруг завоняло, туманом заволокло всё. Я испугалась. Это сейчас-то я понимаю, что это кисляк был, а тогда… Ты, наверное же чувствовал этот запах. Мы подумали, что на «железке» неподалеку вагон с какой-то химией перевернулся. Как раз грохот был какой-то. Долго искали свою машину, так и не нашли. Решили, что угнал кто-то. Пошли по дороге, начали понимать, что что-то не так здесь. Местность, ландшафт — всё незнакомое. Телефон не ловит. С собой только вода была, пакет с обедом в машине остался. Через несколько часов встретили двух пустышей. Спасибо Ромеро — долго не разбирались. На выстрелы ещё твари прибрели, мы спрятались в магазинчике на заправке. Сейчас понимаю, что там стаб был небольшой, а тогда дико было — только вроде бы из города выехали недавно, а тут разруха такая, будто десять лет уже заброшено. Там решили и заночевать. А ночью он… Изменился. Бросился на меня, — она снова глубоко затянулась, выпустила дым и замолчала на некоторое время. Айвэн уже решил было, что продолжения не последует, но она снова заговорила.