– Ты не права, – он хватает меня за руку, когда я качаю головой и начинаю отстраняться. – Может быть, тебе стоит рассказать мне всю историю и позволить мне судить об этом.
Я не могу сказать ему.
Не расскажу.
Я не буду рисковать, и терять его.
Я не смогу справиться с тем, что он будет по–другому на меня смотреть.
Я хочу, чтобы он всегда смотрел на меня так, как он смотрит сейчас.
С состраданием.
И с потребностью.
С желанием.
И еще с чем–то, что пугает меня до смерти, с чем–то, что я уверена, может нарушить правило под номером три из списка.
Но, когда мой губы раскрываются, все, что из них выливается: глупые и уродливые слова, которые подводят итог плохим решениям, которые я приняла за несколько месяцев. Моя работа. Ложь, которую я ему сказала. Как сильно я себя ненавижу. То, что объявился мой папа. Как сильно, я думаю, что ненавижу его и мою маму. И это все – я, и я это ненавижу. И как он может хотеть что–то такое некрасивое и испорченное?
Когда я заканчиваю, стоит тишина. Никто из нас не двигается. Мы только дышим. Даже тогда, когда называют мое имя, чтобы забрать наш заказ, ни один из нас двигается с места и ничего не говорит.
На самом деле, осталось ли что–нибудь, что еще можно сказать?
– Я не могу дышать, – шепчу я, глядя на стол, не в силах смотреть на него.
Я хочу забрать все это обратно, но не могу.
Моя грудь разрывается, когда продолжается молчание.
Внутри меня создается давление.
Держись, Виллоу. Не теряй свое дерьмо.
– Виллс, я даже не осознавал, что было так…
Его перебивают ножки стула, которые скребут пол, когда я вскакиваю на ноги.
Я мчусь от него, как трусиха, вбегаю в туалет и закрываюсь в кабинке. Затем оседаю на пол, сжимая список Бека, в то время как рыдаю навзрыд. Прямо. Как. Моя. Мать.
Не знаю, как долго я плачу, но к тому времени, как останавливаются слезы, мои глаза опухли, а грудь болит. Я думаю о том, чтобы встать, но двигаться – значит столкнуться с Беком, а я не думаю, что уже готова. То есть, если он еще там.
Это имеет значение? В конце концов, ты должна встать с пола в туалете.
Сглатывая стыд и агонию, я хватаюсь за какую–то ткань, но затем замечаю список, зажатый в руке. Я раскрываю пальцы. Посмею ли я его прочесть? Смогу ли я справиться с тем, что в нем?
Имеет ли это еще значение?
Зная, что Бек, вероятно, никогда снова со мной не заговорит, я делаю глубокий вдох и начаю читать.
Все причины, почему ты должна ко мне переехать:
Потому что это сделает твою жизнь немного легче.
Потому что это позволит устранить чуточку стресса.
Потому что тебе не придется беспокоиться о том, как заснуть во время громких, отвратительных вечеринок. На самом деле, последнее слово всегда будет за тобой касательно того, устраивать ли у нас вечеринку.