– У тебя есть направление и цели – сказала она. – Они просто отличаются от его.
Я заставил себя сконцентрироваться на беседе, выдерживая ее взгляд.
– И от твоих.
– Ага, ну? Мои цели скучны. Ты намного веселее, чем я. Иногда мне хочется, чтобы я могла быть большее похожей на тебя, – она накрутила прядь волос на свой палец и прикусила верхнюю губу, привлекая все мое внимание к ее рту.
Больше не способный контролировать себя, я начал наклоняться, чтобы просто это сделать.
Ее глаза быстро расширились.
– Ты что делаешь? – зашипела она, отклоняясь назад.
Вот же блядь, это выходит из–под контроля.
Я попытался, черт возьми, успокоиться.
Отгоняя проклятье, практически убившее меня. Это пошло против всего, что я хотел.
В тот момент я понял, как сильно она мне нравится. И не только потому, что она сексуальная. Мне она нравилась за все, что из себя представляла, за все, что сделала для меня, за все, чем мы были. Несколько из любимых моментов моей жизни были пережиты с ней.
Она заставляла меня смеяться. Она говорила мне вещи, в которых, я убеждал себя, что мне не нужно их слушать. У нее был я. А у меня была она, и я знал, что никогда не буду потакать своим чувствам, потому что это нарушит ее правило никогда ни с кем не встречаться, по крайней мере, до тех пор, пока она не закончит колледж. Она создала это правило из–за веры в то, что это поможет ей не стать такой, как ее мать. Я знаю, она такой никогда не будет. Но если Виллоу в чем–то уверена, она приложит к этому все усилия, что означает – нет ни малейшего шанса, что все хорошо закончится, если я стану потакать своим чувствам.
И так начались последние три года моего самобичевания, ожидания того, чего я не могу иметь. Того, что всегда было передо мной, напоминая мне о том, какой прекрасной может быть жизнь.
И некоторое время мое самобичевание работало.
Пока не настал тот день, когда я сломался.
Мы были наедине наверху в моей комнате, на моей кровати, во время вечеринки, чуть–чуть пьяные. Я представлял себе, как кладу ее на спину, целую, пока изучаю ее тело. Я знал, что не смогу воплотить свои желания. По крайней мере, пока она не сказала мне, что я заставляю ее нервничать, уставившись на мой рот, словно хотела попробовать меня также сильно, как и я.
Надежда выросла внутри меня, и я приступил к поцелую.
На микросекунду все было идеально, когда наши губы первый раз соединились.
А затем она прервала поцелуй и сбежала, забирая с собой эту идеальность.
Она до сих пор продолжает придерживаться этого, и я задаюсь вопросом – смогу ли получить это обратно, даже после того, как она дала мне кусок бумаги, который очень четко проинформировал меня, что мы больше не целуемся.