В этот раз у меня получается не дрожать, но кожа зудит, и на ней появляются мурашки.
– Мне не холодно... Я просто... – смущена. Потеряна. Сама не своя. Прочищая свое горло, я обвиваю свои руки вокруг его шеи и меняю тему разговора на другую. – Итак, что я должна слышать? Все, что я слышу – это сверчки, – и как бьется мое сердце, словно безумное.
Его руки находят мою поясницу, и он придвигает меня ближе к себе.
– Музыку, глупышка.
– Ты слышишь ее на таком расстоянии от дома?
– Нет, не ту музыку. Нашу музыку.
– Нашу музыку? – эээ?
Вместо ответа, он начинает мурчать. И как только это происходит, что–то щелкает.
Наша музыка. Наша песня. Первая песня, под которую мы когда–то танцевали в седьмом классе. Мы были на танцах, и у Бека, который был популярным, общительным, у него была очередь из девочек, ожидающих танца с ним. А я, будучи застенчивой, неловкой девушкой, которой все еще и являюсь, провела большую часть вечера, болтаясь возле чаши с пуншем, наблюдая, как мои друзья весело проводили время, пока Бек не взял дело в свои руки.
– Хорошо, хватит этого, – он выхватил стаканчик пунша из моей руки и бросил ее в мусор.
– Эй, я это пила, – глупо заспорила я. Пунш был фиговым.
– Хватит стоять тут и скучать, Виллс, – он схватил меня за руку и повел в центр танцпола.
– На самом деле, я не очень хорошо танцую, – второй рукой я возилась со своим платьем, стараясь не сойти с ума, когда он потащил меня в толпу.
Едва ли кто–то обращал на нас внимание, разве что некоторые из них, и этого было достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя некомфортно и обеспокоенно. Я танцевала лишь за закрытыми дверями. Должно быть, я была похожа на дуру.
– Конечно же, ты хорошо танцуешь, – он положил свою руку на мою спину и подвел к себе, пока кончики его ботинок не столкнулись с моими. Затем он начал двигаться, поспевая за быстрым темпом поп–песни. – Все умеют танцевать, даже если они не знают об этом.
– Попробуй сказать это тому парню, – я кивнула в сторону парня из нашей школы, который взмахивал руками, как обезумевшая курица.
Бек изучал чувака, танцующего, как курица, наклонив голову.
– Я думаю, что он очень клевый.
– Это потому, что ты смог бы справиться с этими танцевальными движениями, – сказала я. – Но я бы выглядела уродом, если бы пыталась сделать что–то подобное.
– Ты никогда не будешь похожа на урода, – настаивал он, вернув свое внимание ко мне. Музыка стала более мягкой, и мы замедлились, чтобы соответствовать ей. – Я хочу, чтобы ты не была к себе так строга все время.
– Я не строга к себе все время, – или да?