Унесемся в переливы
Блеска огненных миров,
Пролетим сквозь все извивы
Междузвездных облаков.
Пусть они гирляндой тесной
Окружают нас вдали,
Улетевших в мир небесный
С обездоленной Земли…
– Кто это написал? – спросил Борис, излишне резко для такого утра.
Аня посмотрела на него с испугом, пробормотав:
– Николай Морозов… Бывший шлиссельбуржский узник. А что?
– Замечательные строчки… – не сразу отозвался Борис. – Я бы сказал, астрономические…
– Я знала, что тебе понравится, – с улыбкой произнесла Аня. – Возьми его книжку в дорогу…
– Да, пожалуй, – сказал он и уже открыто посмотрел на циферблат «луковицы». – Мне пора, милая…
Аня сразу поскучнела, глаза подозрительно заблестели. Борис порывисто обнял ее.
– Мне так тебя будет не хватать… там… – прошептал он.
– А мне – тебя, – откликнулась она. – Возвращайся поскорее…
– Я буду спешить к тебе изо всех сил…
Он крепко поцеловал жену, решительно отодвинул от себя и принялся одеваться. Поклажа для дальнего путешествия была уложена загодя. Дворнику Василию еще с вечера велено найти к половине седьмого утра извозчика. Одетый, как заправский полярный исследователь, Борис уже на пороге еще раз поцеловал жену. Она вцепилась в его медвежью шубу, прижалась, резко отстранилась, перекрестила и ушла к себе в комнату – не хотела видеть, как за любимым закроется дверь. Борис проводил ее взглядом, вздохнул, подхватил баул с пожитками, вышел на парадную лестницу, тщательно запер дверь и спрятал ключ в ладанку на груди.
Лошадка, кивая мохнатой от инея мордой, почти не понукаемая зверообразным «ванькой», споро повлекла седока по пустынным по раннему времени улицам. Громадный город дышал холодом. В лучах уличных фонарей серебрились морозные блестки. Дворники шаркали деревянными лопатами, освобождая тротуары от снега. Приказчики снимали с витрин магазинов и кофейных ставни. Брякали колокольцы встречных упряжек. Образ едва сдерживающей слезы жены сопровождал приват-доцента Беляева до самого вокзала, но под его чугунными сводами вдруг съежился, спрятался в потаенном уголке сердца. Надвинулось предвкушение предстоящего приключения. И усевшись в вагон, Борис уже мысленно торопил машиниста, словно тот нарочно задерживал отправление состава. Наконец, прозвенел колокол, паровоз засвистел по-разбойничьи, напряг железные жилы и с трудом сдернул примерзший к рельсам состав.
Примерно на середине пути Борис вспомнил, что забыл письма Лао и склянку с аппергитом в кармане домашнего сюртука. Почувствовал мгновенную досаду от непредсказуемости последствий своей забывчивости, но поразмыслив, решил, что Аня вряд ли прикоснется к его домашней одежде до его возвращения. Да и в кабинет заходить не станет, боясь спугнуть едва уловимые следы присутствия любимого. Склонная к поэтическому видению вещей, Аня любила милые пустяки, связанные с приятными воспоминаниями, не в силах расстаться даже с сосновой шишкой, подобранной на прогулке во время летнего отдыха в Комарово.