Дому такое отношение к хозяйке было не по душе, а значит, и домовику тоже, что и заставляло маленькое существо ломать чары великого мага с большим рвением и усердием. За пару дней справлялся.
Так, в суете дневной и тиши ночной, проходили дни для всех в этом, загадочном на первый взгляд, доме. Всех, кроме одного-единственного жильца. Мальчик, Который Выжил, Гарри, мистер Поттер, Потти, золотой мальчик, дружище, мальчик мой, любимый, уродец — разные люди называли его по-разному, но это абсолютно ничего не меняло. Парень лежал на кровати и, не моргая, смотрел в потолок, наблюдая одну-единственную на всю комнату трещину. Она была не столько широкая, сколько длинная, и заделать этот явный дефект, почему-то никто не спешил. Возможно, оно и к лучшему, иначе мальчику в белой комнате быстро наскучит смотреть на ровный потолок. Сказать точно, что именно он чувствовал, был ли в сознании, или же пребывал в коме, не смогла даже школьная медсестра. На её практике такой случай идеального вкрапления неизвестной болезни в тело мага ещё не было. Это пугало и будоражило одновременно. Поппи тоже, в какой-то степени, считала себя исследователем, жаль только, что объекты медицинских изысканий год от года были лишь дети, а болезни не выходили за рамки стандартных злоключений. Разве что война привнесла в будни медика разнообразие, но порой она не могла отделаться от мысли, что магия вращает этот мир по кругу и даже самые страшные на первый взгляд проклятия пожирателей являлись лишь смелым подражанием уже давно выученных чар. Очень тяжёлые случаи были. Не было неизлечимых. То, что она видела на полях сражений, не считается, там все случаи сложные, а смертельные проклятья назвать неизлечимыми язык не поворачивался. Смерть — это не болезнь. Скорее следствие.
Прошли две недели, и ажиотаж первых дней после трагедии стал сходить на нет, уступая место томительному ожиданию начала учебного года. Гарри, как и прежде, продолжал спать в своей уютной постели, а время утекало, как вода сквозь пальцы Гермионы, которая сегодня уж слишком долго засиделась в ванной. Её мысли были далеки от странного дома и гнетущего чувства, которое появилось не так давно и уже порядком поднадоело, отвлекая от учёбы и беспокойства, — о лучшем друге. Рон в её голове занимал также не последнее место, но чем больше он чудачил, тем меньше она думала, как его наказать, предоставляя выбор заготовленным шаблонам поведения с другом. Отругать, пожурить, обидеться и ни одной лишней эмоции, как будто даже это стало для неё чем-то обыденным. Злиться хотелось на себя. И она злилась. Мысленно покрывая саму себя самыми последними и злыми словами, за бессилие, за недостаток сочувствия, за недостаточную глубину скорби. Сейчас она завидовала Джинни, потому как та заливала слезами подушку почти каждую ночь. Днём младшая Уизли ещё кое-как держала себя в руках, но как только оставалась одна или видела неподвижное тело в светлой комнате, слёзы сами начинали течь по щекам. Наблюдая за ней, Герми открыла, что способна завидовать не только профессорам с их багажом знаний и жизненного опытом или девчонкам, что косяками ходили по школе и непринуждённо болтали о парнях и ежедневных глупостях. Это чувство, что испытывала Уизли, хотелось разделить и уменьшить, настолько — насколько можно. Быть может, Рон станет для неё так же дорог, как и Гарри для Джинни, но дни шли, а чувства единения душ, о котором она читала, так и не наступало. Да что скрывать, оно становилось меньше с каждым розыгрышем над их общим другом. Рон сегодня выдал очередную выходку: как сущий ребенок, он нарисовал на лице у Гарри очки. На вопрос зачем, ответил просто — с открытыми глазами он его, видите ли, пугает, и как только национальный герой проснётся, мы ещё все хорошенечко над этим посмеёмся. Он не просыпался, не моргал, не приходил в сознании, ни делал вообще ничего, чтобы хоть как-то облегчить тяжкие мысли всех его друзей. Даже под действием сильных зелий и лечебных заклинаний, которые плела школьная медсестра одно за другим, парень лежал неподвижно, и с каждым часом желание Гермионы поплакать становилось всё сильнее. Быть может, сегодня ей удастся выплакаться...