Однако как раз это качество Ирины, судя по всему, и привлекло Игоря. Как он объявил Ольге в тот день, Ирина именно из тех девушек, «на которых следует жениться, чтобы обеспечить себе спокойную и счастливую жизнь». Такая рассудительность в двадцатитрехлетнем юноше покоробила ее, но с этим она могла бы еще как-то справиться. Хуже было то, что кроме этого разумного и резонного обоснования своего поступка у него имелся еще один аргумент, тривиальный, но убийственный для нее: он действительно влюбился в Ирину.
Он пугано и туманно пытался объяснить, что любовь его к Ольге неистребима, что женитьба на Ирине ничего не может изменить в его чувстве, говорил даже что-то о «путеводной звезде» и «маяке» и закончил длинную тираду вопросом, казавшимся ему риторическим: «Но ты же сама не согласилась бы выйти за меня замуж, разве не так?»
* * *
Когда Ольга, часа два спустя, подходила к больнице, она увидела в скверике напротив сидевших на скамейке молодоженов. Они о чем-то оживленно беседовали и даже не сразу заметили ее. При виде знакомой до боли улыбки Игоря, обращенной сейчас не к ней, у Ольги защемило сердце.
— Ой, Оля, а мы и не видели, как ты подошла, — весело защебетала Ирина. — Поздравь Игорька, он защитился на «отлично»!
Черные глаза, такие родные, близкие, радостно, как и прежде, засияли ей навстречу.
— Поздравляю! — старательно выдавив улыбку, проговорила Ольга. — Я в этом ни минуты и не сомневалась.
Какое-то время она еще пыталась поддерживать родственное оживление, добродушно отметив, что теперь, поскольку Ирина тоже месяц назад защитила диплом, у них полностью дипломированная семья, учитель и строитель, и что полезнее этих профессий в жизни не бывает, кроме, пожалуй, врача.
— Кстати, о врачах, — вдруг заторопилась она, ухватившись за спасительное слово, так как почувствовала, что переоценила свои силы и разыгрывать дальше роль доброй старшей сестры ей невмоготу. — Вы тут посидите, а я пойду попытаюсь что-нибудь выяснить. Может быть, удастся переговорить с главным врачом.
Понаблюдав больше часа больничную жизнь, Ольга заметила, что в кажущейся суете и неразберихе царил какой-то свой, особый порядок, в котором трудно было разобраться непосвященному. Так, к главному врачу, у чьего кабинета толпились страждущие родственники, нельзя было попасть без бумажки от врача лечащего, к которому проникнуть было еще сложнее.
Наконец, преодолев все эти препятствия, поговорив с обоими врачами, которые оказались очень милыми и симпатичными людьми, Ольга поняла, что ничего нового ей узнать не удалось, кроме разве того, что приступ стенокардии, случившийся у дяди Паши, именуется в народе «грудной жабой» и что, если завтра больного переведут в общую палату, можно будет навестить его.