— Я вам верю, Ольга Михайловна, но обстоятельства заставляют меня подстраховаться. Поэтому если какая-нибудь машина будет чересчур усердно следовать за нами, я буду вынужден высадить вас где придется. — Он вздохнул с сожалением и повторил: — Да, где придется, хоть в чистом поле.
При этих словах Ольга невольно вздрогнула, но нашла в себе силы улыбнуться и успокоила его:
— Не волнуйтесь, Ираклий Данилович, до этого дело не дойдет. Погони не будет.
— Ну, дай Бог, дай Бог, — оживился тот и заговорил почти нараспев: — Поймите меня правильно, Ольга Михайловна, у нас же с вами взаимный, так сказать, договор. Вы выполнили мои условия, а я обязуюсь вас вернуть на это самое место в целости и сохранности. По рукам? — Он действительно протянул ей большую холеную руку, на которой не было ни колец, ни перстней, ни браслетов, что, свидетельствуя о строгом вкусе, говорило, на ее взгляд, в его пользу.
— Ираклий, пора! — коротко проговорил Николаша, опять взглянув на часы.
— Ну, с Богом! — откликнулся тот, и машина тронулась с места.
Замелькало Садовое кольцо: высотка на площади Восстания, больница Склифосовского, Курский вокзал. Ольга лихорадочно пыталась понять, на какое шоссе они могут выехать, но, имея довольно смутное представление об автомобильных трассах, так ничего и не вычислила. «Хорошо, там видно будет», — решила она.
— Позвольте мне открыть окно, — полуобернулся к ней Ираклий. — Что-то душно в машине, а с моей стороны, как на грех, заклинило.
Ольга отклонилась назад и вжалась в сиденье, чтобы не мешать. Вдруг он резко повернулся к ней, в руке его мелькнула какая-то белая тряпка, резко запахло больницей, и последнее, что она запомнила, была толстая шея Николаши, оказавшаяся прямо перед глазами. Тряпка с силой закрыла ей лицо, и все исчезло.
Машина продолжала мчаться в неизвестном для нее направлении.
Когда Ольга очнулась и открыла глаза, она долго не могла понять, где она и что вообще происходит. Тяжесть в голове и шум в ушах мешали ей сосредоточиться и вспомнить, как она очутилась на этой широкой кровати с атласным покрывалом, в этой комнате с персиковыми обоями, огромным абажуром и приспущенными кремовыми шторами на окне. Она еще раз обвела глазами комнату, и память постепенно, с трудом начала возвращаться к ней. Как бы сквозь туман проступали отдельные детали: крупная черная цепь вокруг памятника… посыпанные гравием дорожки… чья-то толстая шея перед глазами… красивая большая рука, протянутая к ней… Да, рука… и тряпка, прямо на лицо… И вдруг в голове будто что-то щелкнуло, и ей вспомнилось все, до мельчайших подробностей: и встреча с Ираклием у памятника, и Николаша, который вел машину, и их план с Шуриком. Но главное — где же Светка? Резким движением она попыталась встать, но голова закружилась, и Ольга снова в бессилии опустилась на подушку.