Попытка призвать на помощь подсознание и оценить домашними, далекими от науки способами его работу напомнила Ольге Светкины апелляции к Фрейду, но она решила, что для очистки совести все средства хороши, даже далекие от научного подхода.
Телефонный звонок прервал ее глубокую аналитическую работу с собственным подсознанием. Звонил Шурик, чтобы узнать, все ли у нее в порядке. По дороге домой он, видимо, понял, что наговорил много лишнего, до смерти напугав бедную женщину и оставив ее наедине со своими страхами, поэтому решил хоть немного поднять ей настроение, не ослабляя, впрочем, необходимой бдительности. Он принялся рассказывать о походе в прошлом месяце на байдарках, о многочисленных казусах, подстерегавших их на каждом шагу, и смешных случаях, которые происходили ежедневно, и возникало ощущение, что он побывал не в походе, а на сольном концерте известного сатирика и юмориста. Но Ольгу, тоже заядлую байдарочницу, увлекло его описание северных красот, и в конечном итоге сеанс психотерапии удался.
Закончив разговор, она подумала о том, какой Шурик хороший и заботливый и как жаль, что Светка не любит его. Ольга, конечно, понимала, что попала в зону его заботы не сама по себе, а из-за Светки, и он принял в этом деле такое горячее участие только потому, что оно касалось непосредственно Светки. Она представила себя на месте подруги: кто стал бы, не жалея времени и сил, отстаивать ее интересы и пытаться помочь ей? Таким человеком был только дядя Паша, но и тот сейчас в больнице. При этой мысли ей стало так горько и обидно, так сиротливо и одиноко, что она бросилась на диван и зарыдала от жалости к себе.
Ночью Ольга долго не могла заснуть, вставала, принимала снотворное, проверяла, хорошо ли закрыты окна и дверь, ложилась и снова начинала рыдать, не в силах остановиться и успокоиться. Острое чувство одиночества и пустоты приводило ее в отчаяние и заслоняло даже страх, черной стеной нависший над нею после ухода Шурика. Она считала, что никому не нужна и что жизнь ее лишена всякого смысла и интереса, что впереди ее ожидает лишь одинокая старость со всевозможными подаграми и склерозами.
При мысли о болезнях Ольга вдруг вскочила с дивана, подбежала к большому зеркалу в прихожей, включила свет и сняла ночную рубашку. В зеркале отразилась ладная, стройная женщина с красивыми ногами, упругой грудью и матовой кожей. Немного опухшее от слез лицо обрамляла рыжевато-каштановая пена густых волос, из страдальческих зеленых глаз, выражавших безысходную тоску, неостановимо текли слезы. Вдруг лицо ее исказилось, как от боли, она ударила ладонью по зеркалу и громко простонала: «Не-на-вижу!..»