– Что значит «чувствую»? Как ты её можешь чувствовать?
– Да вон, видно её. Посмотри на том дереве с пятнистым стволом.
– Это травовидный платан. У него, кстати, орехи вкусные.
– Вот и наберём, когда змею добудем.
– Не наберём. Не сезон. За ними надо в восьмой или девятый месяц ходить.
– Всё. Дальше тихо.
Я заглушил машину, взял Ремингтон и медленно, стараясь не шуметь, пошёл к платану. На его ветвях, развалившись под солнцем грелась красноголовка. Она давно нас заметила и собиралась сбежать. Я начал внушать ей, что мы не опасны, мы просто идём по своим делам, и вообще, её ещё не заметили. Одновременно я, стараясь не делать резких движений, поднимал к плечу Ремингтон. Нашёл в прицел красную голову змеи, задержал дыхание и нажал спуск.
Прогремел выстрел и змея забилась в агонии. Крона платана зашумела, сверху посыпались сломанные ветви. Я поднял одну. Ветка была пустая внутри, её структура напоминала ствол одуванчика – полая трубка, наполненная белым соком. Действительно, травовидный…
Передо лицом свесился змеиный хвост толщиной в мою ногу. Я потянул. Тяжёлая, зараза. Снять змею удалось только вдвоём. В ней было килограммов пятьдесят. Шкуру снимать не стали, вспороли живот, вытащили кишки и пересыпали солью. До дома доедет…
Внезапно на границе слышимости я уловил звук выстрела. Прислушался, стараясь использовать новые возможности. Страх, агрессия и ещё что-то непонятное. Два человека. Расстояние – метров четыреста, направление на гору. То есть, получается, либо у подножья, либо на склоне. Тогда почему такой тихий выстрел?
– Жанна, слева от нас, метрах в пятистах, двое. Ты выстрел слышала?
– Нет.
– Я слышал. Оставайся возле машины. Внутрь не лезь, замаскируйся.
– А почему внутрь нельзя?
– Потому что, если кто-то увидит Ниву, я не хочу, чтобы он увидел ещё и тебя. А так, он на машину отвлечётся, а ты уже держишь его на мушке. Поняла?
Жанна кивнула.
– Вон под папоротник залезь и не отсвечивай. Я пойду, посмотрю, кто там стрелял.
–Гена, здесь многоножка! – донеслось в спину.
– На многоножек возьмите ножик, – изобразил я стихи, дождался характерного хруста и не менее характерного «Фу-у!», и потопал в лес.
Добирался я до горы минут двадцать. Последние метры вообще полз по-пластунски и чуть не уткнулся в кучу мусора.
Значит, кто-то здесь живёт. Это «ж-ж-ж» неспроста и сам собой мусор посреди джунглей не появится. Тем более, куча явно копилась не один день. Значит, кто-то регулярно выносит мусор и складывает сюда. И этот кто-то скорее всего не лесоруб.
В куче виднелась окровавленная одежда. И мужская, и женская. А прямо у меня перед глазами торчала оторванная пола белого лабораторного халата, покрытая бурыми пятнами крови. Сквозь пятна я разглядел бледно-голубую печать: «Первый Медицинский». Я аккуратно обогнул мусор и почти сразу увидел пластиковый жилой модуль ослепительно белого цвета с синими окнами и дверью. К нему вела широкая, накатанная колёсами тропа, но ни одной машины у пещеры не было. Зато на пластиковых стульях возле двери сидели двое в знакомых красных банданах. Один крутил на пальце какой-то револьвер, отблескивающий на солнце никелированным боком. Второй что-то возбуждённо говорил, энергично размахивая при этом руками. Разговор я уловить не мог, только время от времени слышал отдельные слова. Язык был английский.