Штимер неподвижно сидел в кресле, ожидая развязки. Он очень хорошо знал боевые возможности дроидов этого класса и, честно говоря, никак не думал, что пассажирский лайнер может иметь на борту такого монстра. С другой стороны, огневая мощь Философа в его нынешнем обличии также представлялась ему весьма и весьма внушительной. «Сиди смирно, – одними губами прошептал он, в упор глядя на растерявшуюся Ольгу, – пусть они между собой разберутся».
– Какая прелесть эти дроиды, не правда ли? – Доброжелательно улыбаясь, Философ протянул левую руку, медленно сжал в кулак. Раздался треск – будто рвалась сверхпрочная ткань, и лопались под яростным напором вплетенные в нее броневые струны. Штимер ныряющим движением скользнул вниз со стула. У него возникла шальная мысль, что Философ сейчас слишком занят, чтоб обращать внимание на какого-то есаула, и, значит, есть шанс на выстрел. Метель ударила в лицо, и он уже знал, что не успеет, но тянул, тянул длинноствольный лазерник из кобуры. О-О-ММ! Метель превратилась в ледяной смерч… Черное небо желтеет, хотя до рассвета еще далеко. Белые в золотом сиянии точки сыплются прямо из зенита – это илийская штурмовая эскадра. За крейсерами идут десантные катера планетарной пехоты, первые уже на расстоянии прицельного удара, но командный пункт молчит и, значит, надо самому… На секунду он утратил связь с текущей реальностью, а когда открыл глаза, оказалось, что бар опустел.
Эллипс – это круг, вписанный в квадрат со сторонами 3 и 4.
(Полковник Дрэн[20])
Концепция судьбы возникла в сознании дежурного капитана люкслайнера «Лотос» красиво и ослепительно, как взрыв сверхновой. В глубоком изумлении он созерцал родившуюся идею, не понимая, почему столь очевидная и гармоничная мысль до сих пор ускользала от несравненного Коллективного разума Луни. А между тем случилось страшное: в попытке объяснить собственное феноменальное невезение капитан невзначай дополнил Безусловную Истину (БИ) о случайностях концепцией предопределенности. Как следствие, о котором он еще не думал, непостижимое Божественное присутствие в вероятностном событии превращалось в неукоснительные плановые работы по реализации Божественных замыслов в конкретной ситуации. Тем самым Божественное в каждом выборе случайности лишалось неограниченной свободы, и это было не просто ересь. Это было черное преступление перед Коллективным разумом Луни.
Смысловой поток, льющийся на капитана с обзорного купола корабля, изменился. В гармонию дежурных сообщений о нормальной в целом процедуре полета ворвались глубоко аварийные сигналы. Их диссонансный крик достиг, наконец, капитанского сознания. Очнувшись от размышлений, он увидел картину нарастающей недееспособности корабельных узлов. Основные системы функционировали на фоне больших и, главное, все увеличивающихся поломок отдельных механизмов. Вероятностный прогноз развития ситуации был совершенно неутешителен.