И вот теперь, притормозив перед входом в беседку, Штимер мысленно чесал в затылке и морщился, пытаясь сообразить, как поправить ситуацию – шутка насчет зеркал почему-то оказалась глупой, а девушка мечты немножко обидчивой. Решив, что сейчас все равно ничего путного не придумает, да и некогда, потому что идти надо, есаул поискал глазами Биллинга. Тот сидел, молча и серьезно глядя прямо в лицо воспарившему в академические выси профессору. Штимер очень хорошо знал этот взгляд – Биллинг всегда принимал такой вид во время обязательных для прослушивания докладов высокого начальства.
Биллинга в самом деле мало интересовали научные аспекты неслучившейся катастрофы. С того момента, как погиб Философ, ход инспекторской мысли постепенно вернулся в привычное русло, воспоминания о странных картинах и потусторонних голосах более не тревожили его природный здравый смысл. Он искренне надеялся, что мозг, оправившись от потрясений, не станет выкидывать новых фортелей. И только время от времени цепляла мысль об упущенном шансе стать тем самым проникающим в самую суть вещей и событий рахатом. Он отмахивался от нее как от досадного недоразумения, но она возвращалась, и тогда он ощущал что-то вроде тоски и гордости одновременно… Гордости и тоски потому, что оказался достоин и не готов… В конце концов он с глубоким отвращением вынужден был признаться себе, что, пожалуй, многое бы отдал за еще одну попытку.
Сейчас, однако, Биллинг думал вовсе не об упущенных сверхвозможностях, он напряженно размышлял над тем, как бы выбраться из передряги с Фрамом. Чем больше он размышлял, тем мрачнее становилась картина. Наверняка Фрам уже позаботился о куче мелких деталей, которые со скоростью лавины накроют Биллинга с головой и выше. Единственный свидетель, что мог спасти ситуацию, – розуанский атташе был безнадежно мертв.
– Насколько нам известно, – продолжал вещать профессор, – цивилизация Лохов была сообществом насекомых, что делает большинство переводов сохранившихся записей малоадекватными, за исключением, разумеется, универсальных математических выкладок. Тем не менее в некоторых случаях возможно уловить общее направление их мысли. Звуки «Кц» или «К-цц» переводятся как «Соблюдай дистанцию», «Возможные затруднения», основной перевод «Неудача», что, безусловно, должно было бы навести нашего Философа на некоторые размышления. Если бы, конечно, он сам себя слышал, что сомнительно, и знал язык Лохов, что вовсе невероятно. Еще вопросы?
– А я правильно понял, что эта мембрана где-то здесь поблизости проходит? – подал голос Петр.