— Идиотизм, — сказал Коржухин вслух. — Я — трезвомыслящий человек. Что еще за фантазии в духе тупых ужастиков?!
Он прошел мимо плиты, заглянув на всяких случай в духовку, и подошел к стенным шкафчикам. В одном, как и следовало ожидать, была посуда, в другом — водка. «А действительно ли это водка? — усомнился вдруг Сергей. — Я знаю лишь, что это прозрачная жидкость, разлитая в водочные бутылки». Однако стоявшая с левого краю початая бутылка — очевидно, уже новая, а не та, что в прошлый раз — развеяла его сомнения: достаточно было лишь снять крышку и приблизить нос к горлышку, чтобы почуять густой алкогольный дух.
Повернувшись направо, Сергей обнаружил дверь, которую не видел раньше. Она вела в узкую кладовку, расположенную между кухней и комнатой Лиды по другую сторону от соединявшего их коридора. Внутри, как и положено, оказалась всякая всячина: колченогий табурет, стул с треснувшей спинкой, прислоненный к стене старый ржавый велосипед, стоящие носами врозь болотные сапоги, старинная ножная швейная машина, похоже, сломанная, сваленная в кучу старая одежда, пара поставленных в угол удочек, ящик со столярным инструментом, большой бумажный змей и бог весть какой еще хлам. Все это основательно заросло пылью и паутиной. Сергей несколько раз громко чихнул. «Дурацкая планировка, — подумал он. — Куда логичней было прорезать дверь из коридора, а не из кухни. Представляю, как они затаскивали сюда велосипед». Некоторое время он пытался откопать что-нибудь любопытное во всем этом барахле, опрокинул банку с краской, к счастью, давно засохшей, уронил на себя тяжелый лист многослойной фанеры, порвал рукав рубашки торчавшим откуда-то ржавым гвоздем и, в конце концов, чертыхаясь и отряхиваясь, выбрался из кладовки. Оставалось последнее помещение — комната Лиды. Коржухин прислушался, все ли спокойно снаружи, а потом потянул на себя дверную ручку. Дверь издала уже знакомый ему негромкий скрип.
Как и ожидал подсознательно Сергей, комната девушки выглядела уютней, чем апартаменты ее отца. Помещение Лыткарева казалось каким-то нежилым: слишком много пустого пространства, голый стол, голые стены, строгие ряды академических изданий в шкафу. Жилище Лиды было меньше, и уже одно это создавало совсем иное ощущение — не пространства, а убранства, хотя меблировка не отличалась особым богатством: у левой стены — узкая металлическая кровать с не полированной тумбочкой в изголовье, у правой — ближе к окну небольшой стол с прибитыми над ним двумя книжными полками, а ближе к двери — трехдверный платяной шкаф, плюс один стул, придвинутый к столу, а другой — у стены рядом с тумбочкой; вот, собственно, и все. Однако на стене между полками и шкафом задорно тикали ходики, чей циферблат изображал забавную усатую физиономию, с каждым тик-таком поводившую глазами влево-вправо, стол был накрыт цветастой клеенкой, на которой стояли какие-то вырезанные из дерева безделушки и лежала раскрытая книга, на тумбочке, покрытой вышитой салфеткой, стояла фотография в украшенной резьбой деревянной рамке. Сергей взял фотографию в руки. Черно-белый снимок изображал счастливую семью — мужа, жену и между ними девочку лет тринадцати в венке из одуванчиков, которая весело хохотала, обнимая за плечи родителей, улыбавшихся дочке и друг другу. Не требовалось проницательности Шерлока Холмса, чтобы понять, кого изображает фото. Судя по возрасту Лиды, снимок был сделан лет пять назад; Лыткарев, однако, выглядел на нем моложе лет на пятнадцать. Как видно, смерть жены сильно подкосила его.