Тут Джеймс осознал, что наглец Финн сделал большой шаг вперед, когда согласился поработать на благотворительных началах.
Ева весело гадала, кто из шестиклассниц в него влюбится. Джеймс отметил несомненно ловкий трюк: Финн сначала познакомился с Евой, ну а предложение позировать – это был жест, рассчитанный на то, чтобы впечатлить ее.
– Сколько ему лет?
– Двадцать три.
Джеймс прикрыл глаза ладонью.
– Сколько?! Ты что, теперь предпочитаешь подростков? «Гарольд и Мод»?
– Да, конечно, унижай его, шути. Что угодно, только бы не говорить как взрослые люди.
– А чего ты ожидала? Что я буду спокоен и рассудителен, когда выясню, что ты спишь с другим?
Он чуть не спросил: «Как бы ты себя почувствовала на моем месте?» – но сообразил, что окажется в неприятном положении.
Ева снисходительно покачала головой, как будто устыдиться должен был Джеймс.
И тут Лютер решил вмешаться. Этот подлый комок шерсти принялся издавать жалобные вопли у ног Евы. Она взяла кота на руки и принялась успокаивающе ворковать с таким видом, словно Джеймс разрушал счастливые семьи и разбивал кошачьи сердца.
– Я не сплю с Финном, – сказала Ева не особенно убедительно, поверх пушистого хвоста, похожего на метелку для пыли.
Джеймс недоверчиво покачал головой:
– Опусти кота.
Ева повиновалась.
– Мы иногда встречаемся за кофе. Я только один раз была у него дома. Когда позировала. Он интересуется живописью.
– Неужели?.. Ты что, хочешь убедить меня, что потом надела трусики и вы с ним просто выпили чаю? Кстати, посоветуй Финну не бросать занятий. Ты на рисунке похожа на мужика.
– Честное слово, ничего страшного я не вижу. Это британский пунктик – непременно связывать наготу с сексом.
– Финн – скандинав? Нет? Англичанин, мужчина, гетеросексуал? Так. То есть ты утверждаешь, что потом у вас ничего не было?
– Нет… ну я же сказала.
Эти колебания, с точки зрения Джеймса, были хуже откровенного признания в грехе. Ему словно нож воткнули в живот.
– Если вы с ним делали то, что не рискнули бы проделать на публике, значит, вы трахались, Ева. Прости, что я такой старомодный. Но, понимаешь ли, я твой муж, и у меня тут ужасный пунктик. – Ева молчала. – У вас это серьезно?
– Не знаю.
Джеймс схватился за голову.
– И всё ради какого-то «не знаю»? Честное слово, я бы предпочел услышать: «Да, я еще никого так не любила, мы с тобой должны расстаться».
Конечно, не предпочел бы. Джеймс представил глаза и руки Финна, а еще его губы, прикасающиеся к Еве, и с трудом удержался, чтобы не заплакать и не стукнуть кулаком по стене.
– Может быть, мы отстранились друг от друга именно потому, что ты не в состоянии понять, что никто третий не виноват?