Все это было ложью.
И меня уже тошнит из-за того, что меня постоянно используют.
Шагая по коридору и таща за собой добычу, я произнес:
— Достаточно, мисс Уивер. Достаточно игр. Мы покончили с этим.
Верхняя комната.
Комната спрятанная на втором этаже, в тупике. Серванты, расставленные в коридорах, выставляли напоказ древние работы вязания крючком и спицами. Братьям «Блэк Даймонд» и посетителям было запрещено здесь появляться.
Это было женское крыло — здесь жили моя бабушка и сестра, а еще здесь находился кабинет отца и личные покои. Его спальня находилась выше на другом этаже, в одной из башен. Неприступная и заполненная оружием, готовая к войне, которая никак не начиналась.
Нила не разговаривала, пока я вел ее по огромной каменной лестнице вверх к восточному крылу. Она следовала послушно, но сильно отставала, мне практически приходилось тащить ее.
— Куда ты ведешь меня? — ее взгляд путешествовал по второму этажу, когда мы ступили на него.
— Ты скоро все узнаешь, — стиснув зубы, я потащил ее за собой.
— Это сделали Уивер? — спросила она, когда дернула меня и остановилась, чтобы рассмотреть вышитое полотно, на котором был изображен «Хоуксбридж Холл», купающийся в солнечном свете, пока на переднем газоне гарцевали лошади.
— Нет.
Ее взгляд встретился с моим.
— Тогда кто?
— Тот, о ком тебе не обязательно знать. — Мы двинулись дальше к огромным двойным дверям в конце коридора.
— Ты здесь спишь? Я имею в виду, наверху?
Я повернул голову, чтобы взглянуть на нее.
— Ты спрашиваешь, здесь ли мои покои? — притянув ее поближе, я страстно прошептал в ее ушко: — А зачем тебе? Хочешь прошмыгнуть ко мне и трахнуть меня? Или, возможно, убить меня, что вероятнее у тебя на уме?
Она затряслась от гнева.
— Как будто я скажу тебе.
Моя ладонь так и чесалась ударить снова. Я никогда не был жестоким человеком, предпочитая запугивать холодностью, чем кулаками, но черт подери, она с трудом позволяла помнить, кем я был, и что от меня ожидали.
Я потерял себя.
Я, мать вашу, сбился с пути.
— Прекрати задавать вопросы. — Положив ладонь на дверь, я надавил, чтобы открыть ее.
Ее глаза расширились, пока она рассматривала огромное пространство. Комната было мужской и по украшению, и по использованию, и откровенно говоря, довольно серой. Тяжелы дубовые панели, с вырезанными на них ястребами и перьями, покрывали потолок. Стены были золотистыми, наполняя пространство темно-коричневым, а ковер был кроваво-красным.
Неуклюжие черные диваны стояли группками, какие-то у огромного камина, а другие у окна. Посреди стоял слишком огромный журнальный столик с толстым стеклом, под которым покоились кости старой собаки моего отца, Вратбона.