«Хвостов» не было. До назначенной встречи с человеком, обещавшим раздобыть сведения о Мии, оставалось почти полчаса, и Джин свернул в «квартал ив и цветов», рассчитывая покинуть его совсем другим путем. Например, через стену.
Счастье Тэруко, что перед уходом Джин решил получше разглядеть своего преследователя.
Он закончил обработку раны, нанес обеззараживающую мазь и вдел нить в иглу. При виде его приготовлений принцесса побледнела.
— Это обязательно?
— У тебя хорошая регенерация?
— Не очень.
— Тогда обязательно.
Девушка нервно сглотнула.
— Боишься?
Тэруко сердито вздернула голову вверх.
— Вот еще! — сказала она дрожащим голосом. — Принцесса Риндзин ничего не боится!
— Уважаю, — с напускной серьезностью откликнулся Джин. — Жать, принц Аль Самхан не может сказать о себе того же.
— Не издевайтесь надо мной!
Лицо девушки жалобно скривилось. Она была в этот момент такой несчастной — потерянная, отчаянно храбрящаяся, зависимая от него, что Джину снова захотелось ее утешить.
— Я не издеваюсь. — Он перешел на доверительный шепот. — Скажу по секрету: мой младший брат — будущий император Самхана, выигравший битву в Огненной долине, — тоже ужасно боится иголок. Только тсс! Это государственная тайна. — Он улыбнулся и погладил Тэруко по голове. Она сперва вздрогнула, а потом тяжело вздохнула, уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула.
Джин замер в растерянности. А потом осторожно приобнял ершистую принцессу Риндзин за плечи. Семнадцать лет. Боги, он постоянно забывает, что этой девочке всего семнадцать!
— Страх — это просто чувство, принцесса. Чувствовать не стыдно, стыдно быть рабом своих чувств.
— А вы, — она снова всхлипнула, но уже тише, — вы чего-нибудь боитесь?
— Конечно. Разве ваше высочество забыли, что я — главный трус в империи?
Девушка сердито фыркнула и отпрянула. А потом резко подставила руку.
— Шейте! — сквозь зубы приказала она, отвернулась и уставилась в стену широко раскрытыми невидящими глазами.
Джин с облегчением занялся делом. Все-таки с Тэруко проще, чем с большинством женщин. Насмешки делали ее не слабой, но сильной.
— Если хочется, можно стонать и плакать, ваше высочество. Я никому не скажу.
— Вот еще!
— Ну, как хотите.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием сквозь зубы.
— Вот и все. Осталось только забинтовать.
Она повернулась, недоверчиво покосилась на руку. Черные стежки на белой коже смотрелись чужеродно.
— Все? — недоверчиво переспросила принцесса.
Джин улыбнулся:
— Все.
— Но это не так уж и больно…
— Конечно. Страх часто лжет, ваше высочество. Слушая его, нужно помнить об этом. — Он завязал и обрезал бинт, с сожалением выпустил ее руку и протянул баночку. — Все. Заживет самое большее через пару дней. Умойтесь, смажьте синяки, а потом надо возвращаться. Пока во дворце не заметили ваше отсутствие.