Что можно сказать человеку, который был твоим первым мужчиной? Которого ты прилюдно унизила, от которого получила ответное унижение?
И который спас тебе жизнь.
Чтобы говорить и быть услышанной, нужно сперва оставить обиды в прошлом.
Мия почтительно и церемонно поклонилась:
— Господин Такухати, я виновата перед вами. Я глубоко сожалею, что оскорбила вас отказом. Простите меня. Клянусь, что, если бы вы сперва поговорили со мной, я предупредила бы вас о своем нежелании становиться вашей наложницей.
Он тяжело выдохнул сквозь стиснутые зубы:
— Не хочешь быть моей, Мия?
— Не хочу принадлежать мужчине, для которого я всего лишь шлюха.
Теперь на лице Акио отразилась боль. Он отвел глаза.
— Я был не прав, — тяжело и медленно выговорил даймё. — Если сможешь, то… Нет, не так… — Он помолчал, а потом поднял на нее взгляд и выговорил, словно шагая в бездонную пропасть: — Я прошу, прости меня.
По лицу даймё было видно, как тяжело ему было произнести это.
— Вы?! Меня?
Он кивнул.
Десятки раз Мия представляла себе этот разговор, но никогда в самых смелых фантазиях не мечтала о подобном.
Реальность дала трещину. Высокорожденный самурай, один из первых по знатности людей в стране просил прощения у беглой гейши. Разве это может быть правдой? Раньше Дзигоку замерзнет, чем Акио Такухати с его властностью и гордостью попросит прощения.
Мужчина не просит прощения у наложницы. Самурай не просит прощения у того, кто ниже по статусу. Но странное дело, Мия почувствовала, что это не унизило, а возвысило Акио в ее глазах.
Стало легко-легко. Невысказанная обида была грузом, камнем на шее. Мия носила ее с собой все эти дни, а вот теперь избавилась в одно мгновение.
Она молчала, все еще пытаясь осмыслить его слова и понять свои чувства, и напряженное ожидание на лице даймё сменилось бесстрастной маской.
— Не простишь? — сквозь зубы спросил он и отвернулся.
Мии показалось, что она упустила время. Что он сейчас уйдет. Она порывисто шагнула навстречу и ухватила его за рукав, пытаясь удержать.
— Прощаю! Подождите!
Он обернулся, и у нее перехватило дыхание от его взгляда — столько желания и яростной тоски сейчас читалось на лице мужчины. Все слова вдруг забылись и стали неважными, остался только полный страсти взгляд.
Снова вспомнилась ночь мидзуагэ, когда она была покорной, а он — нежным. И наслаждение, которое Мия испытала в его объятиях. По коже забегали сладкие мурашки. Мии вдруг очень захотелось коснуться его упрямо сжатых губ. Совсем легонько, как бабочка касается цветка.
Словно угадав ее желание, он стиснул девушку так, что стало больно.