Грудь — маленькая, упругая, с бледно-розовыми сосками. Он сжимал, прикусывал и терзал их пальцами и губами, слушая, как тихие стоны становятся все громче. Мягкий животик, чуть выступающие косточки на бедрах. Он заставил ее согнуть ногу в колене, потом положил себе на плечо. Погладил под коленкой. Мия дернулась и хихикнула:
— Щекотно!
— А так? — Акио прижался губами к внутренней стороне бедра чуть выше колена. Девушка глубоко выдохнула:
— Так приятно…
Чем ниже он спускался с поцелуями, скользя щекой по шелковистой нежной коже, тем сбивчивей становилось ее дыхание. Он раздвинул бледно-розовые лепестки и прошелся языком, пробуя ее вкус. Сладкая. Даже здесь сладкая. Девушка ахнула и дернула бедрами, выпрашивая еще ласки.
Акио почувствовал терпкий запах ее возбуждения, от которого мутилось в голове и хотелось взять ее сейчас, немедленно, грубо и властно. Тяжело заныло в паху. Охватил губами скользкий бугорок и услышал в награду глубокий возбужденный стон.
Он ласкал ее губами и языком, чуть прикусывал трепещущую плоть, пьянея от ее запаха, вкуса и прерывистых вскриков.
— Пожалуйста, не останавливайтесь, — жалобно всхлипнула Мия, когда Акио оторвался от бедер. — Пожалуйста!
— Нравится? — вкрадчиво спросил он, прижимаясь к девушке сзади и целуя ее в полуоткрытые губы.
Она зажмурилась и прошептала: «Да!»
— Думаю, это тебе понравится еще больше.
Его рука проникла меж призывно раздвинутых бедер, и Мия задвигалась в ответ, сама насаживаясь на пальцы. Она была не просто влажная — мокрая. Второй рукой он стиснул грудь, пощипывая и сжимая сосок.
Стоны превратились в крики. Сводящий с ума сладкий запах, нежная кожа под пальцами, изящное девичье тело в его объятиях.
Ему захотелось как-то пометить ее, оставить знак, что она принадлежит ему, и только ему. Заявить свои права так, чтобы никто и никогда не смог их оспорить. Акио прижался губами к шее, оставляя еще один засос, ниже первого.
Не то! Следы сойдут, все забудется. Он должен сделать ее своей навсегда…
Он вошел в нее сзади, резко, и застонал, ощутив, какая она узкая, горячая и влажная. Задвигался медленно и мягко. Каждый раз, когда он погружался в нее полностью, она вскрикивала на выдохе — чуть хрипловато, беспомощно и безумно возбуждающе.
Мия отдавалась без остатка, раскрывалась до конца, и Акио потерял контроль. Все на свете стало неважным, кроме женщины рядом — чувственной, покорной, жаждущей. Он повторял ее имя и рычал ей на ухо «моя!», оставляя укусы и засосы на жемчужно-белой коже.
Девушка изогнулась в его руках, замерла, тяжело дыша, а потом дернулась и протяжно всхлипнула. Он почувствовал, как она пульсирует и сжимается там, внутри, и не смог сдержаться. Стиснул пальцы на ее бедрах до синяков, прижал к себе так тесно, как только мог…