Куросу снова сглотнул и мысленно попрощался с мечтой о долгой старости в окружении внуков. Пожалуй, теперь агент Ёшимитсу мог похвастаться, что знает, как выглядит принц Джин в бешенстве.
Неприятное зрелище. Заставляет задуматься, все ли, что нужно, ты упомянул в завещании.
— Но девушки у него нет, — на всякий случай напомнил он. — Она в бегах.
— Ясно. — Джин прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. На его лице появилось выражение сосредоточенного умиротворения, как у монаха во время медитации.
Успокоившись, он снова открыл глаза и посмотрел на Куросу в упор.
— Я не буду мстить. Это вина Тхана. Ты сделал, что мог.
Агент Ёшимитсу был профессионалом, поэтому никак не выразил огромного облегчения, которое испытал при этих словах.
— Приказ вашего брата все еще в силе, — напомнил он.
— Я помню. — Принц сжал губы в тонкую полоску. — Тебе лучше уехать из столицы, Куросу.
— Куда?
— На Рю-Госо. Нам не помешает толковый человек на юге. После исчезновения Сердца моря сёгун был в таком гневе, что казнил наместника, и теперь клан Оти в числе недовольных. Не удивлюсь, если все выльется в новое восстание.
Куросу кивнул. Он был схожего мнения.
— Будьте осторожны, ваше высочество. Я могу быть не единственным, кто получил подобный приказ.
Принц криво усмехнулся:
— Зная Тхана, могу сказать точно: его получили все агенты. Проклятье, мне и без того тяжело действовать на чужой территории, вслепую и со связанными руками! Такеши Кудо слишком хорош. Ладно, не будем об этом. Что по поводу Тэруко?
Хотя бы здесь агент Ёшимитсу мог порадовать своего принца. Джин слушал сухой отчет о привычках и вкусах принцессы, составленный на основе откровений слуг и фрейлин, и довольно кивал.
— Итак, принцесса обожает все, связанное с войной, — подытожил он с довольной улыбкой. — И ей нравятся тираны. Мне кажется, у меня все шансы, Куросу.
— Вы же никогда не воевали.
— Вот именно, Куросу! Вот именно!
Все изменилось.
Неуловимо, вроде бы в мелочах, но это были какие-то очень важные мелочи.
Акио стал другим после того раза. Словно ледяная стена, окружавшая даймё, треснула, поддалась. Он не замыкался больше и не отворачивался сразу после близости. А иногда, словно забывшись, срывающимся шепотом бормотал сладкие, восхитительные слова, называя своим солнцем и сокровищем. Мия замирала, прижималась к нему, задыхаясь от невозможного, переполняющего душу счастья.
Стремясь оправдать доверие даймё, девушка взялась за обязанности секретаря с яростным рвением. Записывала письма и приказы, составляла сметы, наводила порядок в бумагах.