Делейни медленно открыла глаза, ее веки отяжелели от страсти, а в глазах отчетливо виднелось потрясение.
— Я хочу тебя внутри. Сейчас.
Помогите ему небеса, это все, чего он хотел. Все, чего он хотел. Он может взять ее. Она человек, черт побери. Человек.
И даже не будь она им, его стремление к ней почти вышло из-под контроля. Если он войдет в нее, он боялся, что потеряет себя полностью. И если он станет диким, то убьет ее.
От этого он почувствовал отвращение.
Но он должен попробовать ее.
Его пальцы освободили ее запястья, чтобы скользнуть в мягкость ее волос, когда его рот накрыл ее. Она вскрикнула, звук наполовину между стоном и мольбой, будто она тонула, и он был единственным ее спасением.
Или же он просто передавал собственные чувства, ведь это было именно тем, что он ощущал. Он умрет, если не попробует ее.
Его язык прокатился внутри ее гостеприимного рта, наслаждаясь сладкой экзотичной сочностью. На вкус она была, как он и представлял, только в сто раз лучше. Будто нектар редкой орхидеи.
Будто рай.
Он провёл языком по её зубам, по внутренней стороне щек, исследуя ее влажные глубины, придя в восторг, когда она сделала то же самое, как если бы не могла им насытиться.
Небеса знали, он никогда ею не насытиться, ему всегда будет мало.
Поцелуя было недостаточно. Быстрым движением пальцев Тай расстегнул на ней рубашку и распахнул, чтобы накрыть покрытую кружевом грудь ладонью, нежно сжимая, пока Делейна не выгнулась от его прикосновения и не застонала ему в рот.
Он сжал твёрдые вершинки и покатал между указательным и большим пальцами, пока она раскачивалась против него в полубезумном неистовстве.
Тай оторвался от ее рта и попробовал сладкую кожу на щеках и соленый привкус ее лба.
Его дыхание участилось, а на лбу выступила испарина от попытки удержать хотя бы видимость контроля. Но зачем сохранять контроль? Почему бы просто не взять ее?
Если он кончит, это сумасшедшее желание уменьшится. Он будет в состоянии вернуть контроль над ними обоими.
Логика почти имела смысл.
— Трахни меня, — простонала Делейна, и свободной рукой скользнула между ними, чтобы сомкнуть вокруг его болезненно твердого ствола. — Ты необходим мне внутри.
— Богиня.
Тай потянулся к пуговице на джинсах, но, когда его пальцы достигли молнии, горький вкус ненависти скользнул на его языке.
Его рука застыла, пока он исследовал вкус и понял, что это был ее. Безусловно, ненависть к нему, но также и к ней самой. Ненависть к себе имела свой собственный вкус.
Она, должно быть, решила сыграть на их взаимном притяжении, но делала вид, что потерялась в страстном безумии. И, несмотря на его заверении в обратном, она до сих пор считала его убийцей. Женщина испытывала к себе ненависть за то, что хотела его.