Ольгерд осмотрелся.
На востоке высилась одинокая гора, вершина которой утопала в снегах и сверкала на солнце. Посмотрев в другие стороны, мастер ножей увидел сплошные леса, карабкающиеся на пологие холмы и спускающиеся в неглубокие низины. На юге виднелось овальное озеро. Среди деревьев изгибалось русло небольшой речушки.
Ветер донес запахи палой листвы. В этот мир пришла осень. Прозрачный воздух, желтеющие дали, свежий ветер. Росчерки птиц. Солнечный диск имел меньшие размеры, чем на Тверди, зато светил ярче. И надо всем этим великолепием царило непривычное спокойствие. Мир казался безлюдным. Никаких полей, домов или крепостных стен.
Рык сорвался с места и помчался вниз по склону холма. Увидел какого-то мелкого зверька.
– Поздравляю, – сказал Вячеслав. – Мы в Нирване.
Ольгерд знал, почему этот мир так назывался. В «Дневнике» все написано. В Предельных Чертогах существовало верование в бесконечные перерождения – эта религия перекинулась и в Равнинное царство. Адепты культа полагали, что избавиться от страданий, связанных с кругом повторных появлений на свет, можно лишь одним способом – перестать рождаться. Погрузиться в небытие, именуемое нирваной. Что-то в этом роде. Ольгерд еще не разобрался в тонкостях улкундарских верований, но он понимал, что Нирвана должна быть умиротворяющим местом, позволяющим расслабиться и отдохнуть от вселенской суеты. Верить, что Нирвана – это банальное ничто, не хотелось.
В «Дневнике» было сказано, что учение о колесе перерождений называется буддизмом. Приверженцы культа явились на Нирвану несколько тысячелетий назад и основали здесь колонию. Вечный мир, так сказано в «Дневнике». Обитель философов. Никаких войн и кровопролитий. Все, что интересовало обитателей местных холмов, – поиск собственной Истины.
Именно здесь придумали медитацию, сказал Вячеслав накануне. Эти ребята знают о медитации все.