Макензи глубоко вздохнула.
— Давай начнём с любовника, который тебя бьёт? — сказала Макензи. — Почему ты не заявишь на него в полицию?
Стеф засмеялась:
— Не хочу связываться. Спасибо, не надо.
Макензи закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее, например: «Почему ты не хочешь закончить учёбу, получить степень и наконец уйти с этой бесперспективной работы?» Сейчас эти советы были не к месту. Разговаривая по телефону, обе не хотели затрагивать больные темы. По горькому опыту они знали, что так было лучше.
— Выкладывай, — сказала Стеф. — Ты звонишь только тогда, когда всё действительно дерьмово. Если ты переживаешь из-за того, что ушёл Зак, то послушай меня, его уход — это лучшее, что случилось с тобой в жизни.
— Не только из-за него, — сказала Макензи. — Ещё есть дело, которое задело меня за живое, так со мной ещё не случалось. Из-за этого я чувствую себя, не знаю, непригодной к расследованию, что ли. А если добавить к этому, что вчера я предложила секс женатому мужчине, то…
— И как всё прошло? — перебила её Стеф.
— Боже, Стеф, ты обратила внимания только на эти слова?
— Это было самое интересное из того, что ты сказала. Кто он?
— Агент ФБР, которого прислали помочь нам с делом.
— А, — сказала Стеф, давая понять, что разговор окончен. Секунд на пять в телефоне стало тихо, а потом она повторила свой вопрос. — Так что, он согласился?
— Нет.
— Ох, — сказала Стеф.
— Ты не хочешь сейчас говорить? — спросила Макензи.
— Я вообще редко хочу говорить. Мы же чужие друг другу, Макензи. Что тебе от меня надо?
Макензи грустно вздохнула.
— Я скучаю по сестре, — ответила она, поражённая собственными словами. — Я хочу, чтобы у меня была сестра, которой я могу звонить, и которая сама будет звонить мне хоть иногда, чтобы поделиться проблемами.
Стеф вздохнула. Звук вздоха пересёк восемь сотен миль, что разделяли их сейчас, и, вылетев из динамика телефона, ударил Макензи по щеке.
— Я не такая, — сказала Стеф. — Ты же знаешь, что стоит нам заговорить, как мы сразу вспоминаем отца. А как только он появляется в нашем разговоре, всё идёт к чертям собачьим, а то и хуже, и мы начинаем говорить о маме.
Слово «мама» тоже прозвучало, как удар.
— Как она? — спросила Макензи.
— Как всегда. Я говорила с ней в прошлом месяце. Она просила у меня денег.
— Ты дала?
— Макензи, у меня нет лишних денег, чтобы дать взаймы.
Снова тишина. Макензи несколько раз предлагала Стеф дать немного денег в долг, но каждая такая попытка не вызывала в сестре ничего, кроме презрения, злости и возмущения. Поэтому какое-то время спустя Макензи просто перестала предлагать.