Прервав старлея на полуслове, подошел ближе и, не обращая внимания на напрягшегося старлея, представился, протянув руку.
– Александр Тимофеич, для друзей Потапыч.
– Дмитрий, Сорокин.
Мы пожали друг другу руки. Рукопожатие в меру крепкое, ладонь сухая, но не заскорузлая. Хорошее такое рукопожатие. Правда, все равно его рука утонула в моей. Только это не у него руки маленькие, а у меня лапища, как у медведя.
– Ты заходи сегодня вечером в «Баррель». Поговорим. Раньше тебя все равно не отпустят, сейчас в контрразведку потащат.
Я повернулся к полузнакомому старлею: «Андрей? Не ошибся? Помоги парню с трофеями разобраться и оформите премию за бандитов в Ордене. А сейчас извините, пойду, посмотрю, что с Сергеем».
Возле Сергея переминался спецназовец, второй в это время метрах в сорока осматривал засидку убитых килеров и выкидывал на плащ-палатку их вещи: два наших АК-103 с подствольниками, разгрузки, дейпаки, бинокли, фляги, магазины, рации и прочий шмурдяк. От КПП в нашу сторону уже пылили еще три машины: скорая, «Крузак» Баранова и, наверное, следователи с криминалистами.
Как они умудрились не попасть в меня? Не понимаю. Я еще раз осмотрел Сергея, прокручивая в голове ситуацию. Вот мы идем вдвоем, вот там была засада, а вот где-то там метрах в ста пятидесяти лежал одиночка, вероятно приглядывая за КПП и дорогой. Тропинка от речки идет мимо небольшого земляного вала, почти параллельно дороге к КПП, с КПП и с дороги место не просматривается, мешает этот холмик, да и шум от выстрелов глушится. Должны были сработать и уйти. Но вот так получилось, не ушли, а я жив, чему несказанно рад. Единственное, что пришло на ум, могли просто попутать цели и вместо нас обоих две очереди достались только Сергею. Долго сидели, долго ждали, жара, недостаток воды. Одно непонятно – почему не снайпер, совсем шейхи оскудели и на нормального киллера денег не хватает? Ладно, хватит себе голову ломать, Баранов разберется.
Я подошел к Сергею и, отогнав мух, накрыл его своей курткой. Прощай, Серёга, вроде и человек просто по службе приставлен был, а за последние три года привык к нему, как родной стал. Сколько же ему было? 30–31? Все же 31, в прошлом году юбилей справляли.
– Потапыч, ты как, живой, в порядке?
Николай подошел ближе, оглядывая меня внимательным и чуть настороженным взглядом. Как будто в палату к тяжелобольному зашел справиться о здоровье.
– Нормально, кровь не моя, Сергея. Ты посмотри в деле, но у него кажется родственников нет, ни здесь, ни в Старом свете, он же детдомовский. Да и с подругой он расстался пару месяцев назад. И не отблагодаришь теперь никого, не памятник же ему ставить.