22. Покаяние рабби Нехемии Коэна. Армянская служба доставки
Когда семейство Коэнов рыдало по нелепо погибшему Менделю, рабби Нехемия рискнул провести все 7 дней траура вместе с Леви, виновником смерти сына. Непримиримый враг Шабтая Цви, львовский раввин Коэн в приватной беседе даже сожалел, что в 1666 году разыграл перед султаном дешевую комедию, приведшую к непоправимым последствиям.
— Это было так, тихо признался Нехемия Леви, сидя в разорванной рубахе на грязном, усыпанном печной золой, полу. Губы его были мертвенно бледны, лицо желто, борода за эти дни стала еще седее. — Рано утром я позвал первого попавшегося турка и дал ему золотой динар за турецкое платье с тюрбаном. Переодевшись, побежал просить аудиенции у султана. Это обошлось мне еще в десяток золотых монет.
— Дело государственной важности, свет правоверных! — сказал я ему. — Разрешите открыть глаза на злодеяния одного моего соплеменника, измирского раввина Шабтая бен Мордехая Цви?
— Разрешаю, презренный еврей — ответил мне султан.
И я наплел ему… Господи, чего же я наплел! И что Шабтай Цви чернокнижник, и что он отдал турецкий престол своему брату Эли, собираясь свернуть султана, и что призывает всех евреев ехать в Иерусалим, где на камнях мечети Омара обещает за 3 дня возвести иудейское святилище, Бейт-ха-Микдаш.
— На камнях, говоришь? — султан меня едва за плечи не схватил, душу вытрясая, — на мечеть Омара покушался?
— Да, — говорю, — он еще давно в Иерусалиме это пытался вытворить, такую истерику закатил: разрушу все до основания, камня на камне не оставлю!
А сзади мне в ухо шипит еврей, Хайяти-заде — тварь, мол, сволочь сволоченная, Иуда из Киръята какого-то, и за полу халата утаскивает, а то повелитель правоверных за себя не отвечает, разозлил ты его страшно.
Я этому Хайяти-заде объясняю: ни разу не был в твоем Киръяте, и я не Иуда, а не Нехемия из Львова, Лембергер фамилия моя.
— Это у христиан такой злодей есть, Иуда из Киръята — ухмыльнулся Леви, — что Иешуа из Нацерета римлянам выдал за 30 шекелей. Он потом удавился — совесть замучила — на иудином дереве с фиолетовыми цветками. Простите меня, но на вашем месте я сделал бы тоже самое. Деревьев в Львове растет достаточно, выбирайте любое. Лучше всего вешаться на конском каштане. Неплохо еще висеть на липе: дерево крепкое, приятно пахнущее. Похороны я оплачу. Вы жить с этим дальше не сможете. А веревку — так уж и быть — дам свою, принесу с Поганки, шелковую, с цветными нитями…