Правда, поляки приписали это неожиданное спасение евреев не древнему заклятию, а тому, что служанка, обнаружившая тело Злоты в колодце, на исповеди со слезами поведала все своему духовнику. Она подробно описала колодец, состояние трупа, на котором не обнаружилось никаких «ритуальных» ран, только три мелких царапинки от камней. Значит, ножом Злоту истыкали уже позже, когда служанка бросила ее под можжевеловый куст, и этими злодеями могли быть кто угодно. Инквизиции давно докладывали, будто там, на месте старого языческого капища, ночами летают демоны, а вместе с ними веселятся продавшие душу дьяволу.
Патер Несвецкий, конечно, расстроился, но расследование дела теперь зависело от него гораздо меньше, чем прежде, и пошло по новой, сатанинской, версии. Коэн по-прежнему сидел в темнице, допрашивался и слегка, для отчета, был пытан «стулом правды» (с иглами), но ничего не сказал. К осени Коэна обещали освободить без лишнего шума, если против него не выдвинут новых обвинений.
31. Клепсидра. Польское счастье турецкого еврея
В благородном семействе пани Сабины разразился дикий скандал. Когда выяснилось, что она вовсе не засыпала летаргическим сном, а только разыграла родных, выпив зелье из аптеки герра Брауна, родители, брат и супруг были потрясены. Они ожидали от Сабины любых сумасбродств, зная ее сложный характер, но не побега с турком.
Первым делом решили: это гипноз, мистическое внушение, которое ловкий сластолюбец оказал на беззащитную Сабину, чтобы обладать ею. В пользу этой версии склонялась мама, услышав, что турецкий букинист Осман Сэдэ тайком приторговывал приворотными снадобьями.
— Опоил ее, задурил и увез — плакала она, — на позор и поругание, а потом продаст в гарем какому-нибудь паше.
— Если к крымскому хану увезли ясочку Марысю Потоцкую, синеглазую блондинку, — причитал молодой ксендз Зыгмунд, брат Сабины, — то молва о красоте знатных полек вполне могла породить новую моду на польских жен. Вот турок и утащил ее, польстившись на щечки-ямочки…
Семья Сабины пребывала в трауре. Они много месяцев не получали от нее никаких вестей. Ограничившись ссылкой в отдаленное имение горничной Марицы, которую выпороли и разжаловали в скотницы, родители ничего не смогли поделать. Ни богатство, ни родство с влиятельными магнатами, ни заступничество церковных иерархов — ничто не помогло вернуть сумасбродную пани в родной дом Пястов. Отец ее прибыл в Жолкву, королевскую резиденцию, чтобы лично пожаловаться Яну Собесскому на похищение дочери. Но тот сухо ответил, что Подолия по мирному договору теперь передана турецкому султану и спасать Сабину, пусть даже его дальнюю родню, он не станет.