— Бабушка ничего не узнает — уверил ее котище. — Вот соседи твои прописали на своих 34 метрах 129 узбекских нелегалов, а никто об этом не слышал. Зайди в домоуправление к Эльвире Тарасовне, она пропишет кого угодно. Тебе всего полдня возни, а ему — спасение.
— Я подумаю — попятилась Олеся, мечтая проснуться. Никогда не догадывалась, что борьба за квартиру в польском доме может довести людей до такого… Прописать покойника!
— Сами вы покойники — сказал Шабтай, — я по-человечески прошу, пани Олеся, пропишите. На колени встану, ясочка моя, золота дам на взятку Эльвире Тарасовне..
И Шабтай Цви, все еще облепленный летучками, упал на колени, целуя руки. От летучек пахло медовыми коврижками, сладко, сладко.
Олеся проснулась. На одеяле сидела черная беретка, валялся бархатный мешочек с золотыми пиастрами.
— Просыпайся, Олеся, полдень уж.
Бабушка зашла к ней в нишу.
— Умаялась, бедная, устала. Но вставай, я ватрушек напекла. И к зачету подготовиться надо.
Беретка не шевелилась, а мешок оказался кинутым вчера второпях банным халатиком.
— Нет уж, — решила Олеся, — на улице Мельника я никого не пропишу!
От ее рук сильно пахло медовыми коврижками.
На кухне бабушка с отвращением отцепила висящего на шторе нетопыря и швырнула его в форточку.
Если кому-то что-то не понравилось, автор претензии не принимает.
Часовня Боимов открыта,
Размкнулись львиные уста.
Но мисто Львив опять нависло
Проклятьем древним…
Навсегда?
весна 2008- зима 2010.