Проезжая через загруженные трафиком улицы Чикаго, я словно растекалась по заднему сиденью такси и пытаюсь не сойти с ума от своих же мыслей, которые словно копья вонзаются в моё сознание. Пытаться списать это на пьяную бессодержательную беседу не удаётся, слишком это было реалистично. На мой телефон градом начинают сыпаться сообщения и звонки от Мэй. Сначала я их просто игнорирую, а затем и вовсе выключаю телефон. Я никак не могу понять, за что она со мной так? Что я ей сделала такого, что ей пришлось говорить такие ужасные вещи про меня и Ричарда.
Ричард… Отчаянно хочется позвонить ему и просто по-женски выплакаться. Ему даже говорить ничего не нужно. Просто выслушать меня. Но я вовремя вспоминаю, что он на операции, и решаю пока не тревожить его. Хотя вряд ли меня надолго хватит. Интересно, что он скажет, когда услышит всю эту чушь? Скорее всего, что не стоит дружить со своими маниакальными пациентками. Для него это было всегда основополагающим правилом – не сближаться с пациентами. Но психоаналитикам в этом плане сложнее. Мы обязаны с ними сблизиться, если мы хотим их и правда вылечить, а не брать огромные счета многие годы. Так что риски есть всегда.
Но что случилось сегодня с Мэй? Поначалу она была совсем адекватна. Была как обычная весёлая и беззаботная Мэй. Я искренне радовалась за неё. Наконец в её жизни началась новая глава, как вдруг ни с того ни с сего она обрушилась на меня словно лавина со своим бредом про Ричарда. Как ей, дурной женщине, вообще в голову такое пришло? Я очень сомневаюсь, что это сыграла в ней зависть или похожее на это чувство. Скорее всего, это всё же таблетки. Наши с ней, первые пять сеансов, вообще прошли в полной тишине. Она только кивала или мотала головой из стороны в сторону. Тогда рацион её питания заключался исключительно в кофе, сигаретах и седативных. Ну ещё, может, немного кокаина. Но вот уже как несколько лет она абсолютно чиста.
Пока я пытаюсь перебирать в голове, что бы могло повлиять на то, что она сказала мне в бистро, пулемётной очередью в мою голову вбиваются её слова:
«Ты говоришь о нём так, словно он всё ещё жив». «…Вспомни, что мы похоронили Ричарда почти месяц назад. Вспомни, как мы стояли с тобой рядом у его могилы». «Лили, это у тебя галлюцинации. И видимо, амнезия. Твой отец предупреждал, что такое может быть».
Мой отец… Он… Он говорил с Мэй. Почему? О чём?
Я снова включаю телефон и на память набираю номер отца. Дождавшись, когда пройдёт несколько мучительно долгих гудков и он наконец снимет трубку, я почти шепчу: