— Мы? — уточнила Лука.
— Хранители, — кивнула та. — Тебе случалось когда-нибудь смотреть на периферический мир?
Лука вспомнила, как Муня показывала ей пространство, ноздреватое как свежий хлеб, в котором ясно видна каждая дырочка, трещинка, вмятинка.
— Да, наверное, — засомневалась она.
— Тогда ты знаешь, как много там света и… вообще всего. Молодым ведьмам и колдунам сложно привыкнуть к такому изобилию, да и организм адаптируется не сразу, вот почему они не могут долго смотреть. А я, старая и подслеповатая, могу, чем и пользуюсь. У тебя сильный Дар, Лука, правда, он дремлет, но однажды пробудится. Я его вижу как, — она хихикнула, — новогоднюю ёлку, обмотанную сразу несколькими разноцветными гирляндами.
— А как пробуждается Дар? — заинтересовалась Лука, уминая колбасу.
Анфиса Павловна снова наполнила бокалы. Впрочем, ‘наполнила’ — неправильное слово. Она разливала по чуть-чуть, на самое донышко, затем грела бокал в ладонях, покачивая в нём напиток, подносила к носу и нюхала, как лучшие духи. И только после этого дегустировала. Поневоле Лука попыталась повторить этот цирковой номер. Странный аромат щекотал обоняние, и это было… волнительно.
— У всех по-разному, — задумчиво ответила старушка, поставив бокал, — кто-то переболевает, как гриппом, с высокой температурой и насморком, кто-то вещи оживляет, кто-то видит в лужах другие миры…
— А у меня было в детстве… — вдруг решилась Лука.
Никогда и никому не рассказывала, а тут решилась. То ли из-за вкуса, цвета и запаха колдовского напитка из бутыли с виноградной лозой и двумя буквами Х и О, то ли из-за личности квартирной хозяйки.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась та, — расскажешь?
— А вы смеяться не будете? — уточнила Лука.
Старушка полуобернувшись посмотрела на форточку. Та вдруг стукнула, открывшись. В кухоньку влетел свежий ветер — сильный и влажный, дунул Луке в лицо, будто старый друг, любящий подшутить, а затем… поднял со стола бокал с остатками коньяка и сунул ей в пальцы. Лука махом выпила остатки и со стуком вернула бокал на стол.
— Понятно, смеяться не будете! — сказала она. — Вы как про лужи сказали…
И она поведала домохозяйке и о луже, и о головастиках, и об огне в печке. Не призналась лишь в последнем эпизоде, в результате которого брат попал в больницу, а мотороллер — на свалку. Застыдилась…
Анфиса Павловна слушала внимательно. Когда Лука закончила говорить, разлила по последней и убрала бутыль обратно в буфет. Потянулась к колбасе, но передумала, намазала ещё один бутербродик икоркой и сказала, как ни в чём не бывало: