Девушки ушли.
— Простуда у тебя, и правда, начиналась уже… — заметил Логинов. — Но чувствуешь ты себя погано не поэтому. Сама не догадываешься?
— Дар? — спросила Лука, внимательно глядя на него. — Это мой Дар дал о себе знать?
— Именно… Сильное проявление, однако! Раньше такого не было?
Вновь вспомнив, как мир вдруг заволокло ужасом и тоской, Лука отчаянно замотала головой. ТАКОЕ с ней было в первый раз!
— И как он проявился? — не отставал Саня.
— Как… Как у Видящей… — пробормотала Лука, ощущая, что окончательно запуталась в происходящем.
А как же стихии, что открылись ей одна за другой? Вода — в луже, земля — в головастике из глины, огонь — в печи и воздух — чуть не убивший Тёмку? Муня говорила, что она, Лука, сможет видеть что-то, но не так ясно, как сама Прядилова. Однако Лука знала, что в тот момент воспринимала всё куда чётче, чем тогда, когда подруга впервые показала ей периферический мир.
— Тебе надо отлежаться пару дней, — покачал головой целитель. — Я попрошу Димыча занести тебе зелья для скорейшего восстановления. Не бойся, они безвредны, просто помогут быстрее справиться как с начинающейся простудой, так и с упадком сил после Проявления. Поспи, — Саня дружески потрепал её по плечу, — а я пойду конфеты доедать, пока девчонки все не слопали! Завтра загляну к тебе, ок?
Лука кивнула. Легла на бок, завернулась в одеяло. Спустя пару минут после того, как Логинов ушёл на кухню, в ногах ощутимо потяжелело. Вольдемар, несмотря на свойственную породе стройность, весил немало. Жар от кошачьего тела утягивал в сон. С кухни доносились смех и голоса друзей, звон посуды, шум воды. И под эти звуки, обещающие, что всё будет хорошо, Лука уснула.
Она провалялась с температурой всю неделю. Пришлось вызывать врача и брать больничный, чтобы на работе оплатили хоть что-то. Брат звонил каждый день, ругался нехорошими словами на ногу, что пока не давала ему выходить из дома.
— Я ж тебе должен кило аписинов привезти! — вопил он в трубку. — Иначе, что это за болезнь? Без аписинов?
Лука тихо смеялась — Тёмка и в детстве никогда не называл апельсины — апельсинами. Только ‘аписинами’.
На следующий день после визита Муни и остальных, зашёл Димыч. Раскланялся с Анфисой Павловной, подарил ей последний номер журнала ‘Караван’ и заглянул к Луке в комнату, постучав по дверному косяку.
— Можно к тебе, болезная?
Лука, лохматая, красная от жара, с поволокой в отёкших глазах, встретила его замученной улыбкой.
— Свят-свят-свят! — воскликнул Димыч, скидывая рюкзак и выставляя на стол литровый термос и несколько пузырьков. — Вылитая баньши! Только стриженая!