Бахилы отправились в первое попавшееся мусорное ведро. Лука медленно шла по аллеям, разглядывая могилы и поражаясь их разнообразию. Как в мире людей — эти гордецы, эти — скромняги, вот — для большой крепкой семьи, а эта — для одинокой барышни. Ангел с опущенными крыльями… Покосившийся крест… Забытая могила.
Здесь Лука и присела — на облезлую лавочку. Достала из рюкзака бутерброд и термос с кофе, отсалютовала им неведомому покойнику.
— Твоё здоровье, прах! Господи, как тошно! Тебе там тоже?
Ясное дело, могила молчала. Она была усыпана ковром из листьев так, что обломки камня едва угадывались под ними.
— С покойниками говоришь? Уважаю! — раздался звонкий голос.
На дорожке стояла высокая красивая деваха из тех, которых парни называют дерзкими — брови вразлёт, голубые шальные глаза, густо обведённые чёрным, ресницы, потерявшиеся в туши вамп, губы — мечта извращенца. На девахе были чёрные джинсы, ботинки до колена и кожаная мотоциклетная куртка. Длинные каштановые волосы собраны в высокий хвост. На руке висел шлем, странно смотрящийся рядом с изящным дамским рюкзачком.
— У тебя здесь кто? — незнакомка кивнула на могилку. — Древние предки?
Лука невольно фыркнула. Подняла термос.
— Хочешь кофе? Я подвинусь.
— А давай!
Деваха села рядом, придержала второй, ненужный Луке стаканчик-крышечку, пока та наливала кофе. Чокнулась с ней, представилась:
— Меня Муней зовут. Так кто у тебя тут?
— Лука, — представилась та, гадая, как звучит настоящее имя Муни. — Никто. Просто так сижу.
— Просто так на кладбище даже вороны не сидят! — рассудительно заметила Муня. — Вообще-то я — Мария. Но боже упаси тебя называть меня Машей, Маней, Марусей или Манечкой! Вырву глаз!
— А я тебе зуб выбью, — развеселилась Лука. — Правда, я тоже не терплю, когда меня зовут Лукерьей или Лушей!
— Круто! — восхитилась Муня. — Я тоже хочу быть Лукерьей!
— Будь, — грустно улыбнулась Лука и отпила кофе, — а я не буду!
— Чего у тебя случилось-то, подруга? — с искренней заботой поинтересовалась новая знакомая. — Расскажи… Может, я помогу чем?
Лука приготовилась изобразить неприступность и гордость, но… открыла рот и рассказала всё, кроме истинной причины аварии брата. Тайна собственного происхождения так и жгла сердце, а безобразную сцену, произошедшую ночью, буквально хотелось выблевать и забыть навсегда.
Муня слушала внимательно. Лишь один раз отобрала у рассказчицы кофе, выплеснула себе остатки в крышечку. Когда Лука замолчала, она посмотрела на неё как-то странно, помолчала и сказала медленно:
— Давай ещё раз, и поподробней. Вот с того момента, про огонь… Что-нибудь раньше с тобой подобное случалось? Ну, типа, чудес?