Пока они шли до выхода по длинным, почти безлюдным коридорам, по лестнице минуя лифт (‘В движении — жизнь!’ — пояснил Мефодий), Луке не давала покоя одна мысль. Она её думала на протяжении всего пути, а когда у дверей пришло время расставаться с Арефьевым, наконец, додумала и спросила:
— Я только одного не пойму — почему самоубийством занимается какой-то суперпуперспециальный отдел УВД?
Капитан подождал, когда мимо пройдут двое мужчин, спорящих о чём-то друг с другом, наклонился к Луке и прошептал, обдавая её запахом кофе:
— Потому что оно, такое, не единственное…
* * *
До работы оставался час. Идти в клуб, на люди, Луке после увиденного и услышанного не хотелось. Ещё меньше хотелось попасть под проницательный взор Анфисы Павловны и, мекая и бекая, пытаться не отвечать на её вопросы о том, как прошёл день. Поэтому в первой попавшейся палатке она купила пачку сигарет и забрела в маленький скверик неподалёку от “Чёрной кошки”.
На улицы уже опустились сумерки. Влажные глаза светофоров моргали, отражаясь в мокром асфальте — накануне потеплело, по дорогам потекли ручейки, а снег покрылся тёмной, грязной, ноздреватой коркой. В сквере было немноголюдно, но мамочки с детьми или колясками, старушки, ведущие под руку друг друга, собачники с питомцами в смешных одёжках регулярно проходили мимо.
С наслаждением затянувшись, Лука выпустила вверх струйку дыма… и закашлялась от неожиданности, обнаружив рядом высокую фигуру в ‘брезентовой’ куртке, кожаных перчатках с обрезанными пальцами и с неизменным рюкзачком. Почему-то ей и в голову не пришло спросить, как он её нашёл.
— Травишься зачем? — поинтересовался Ярослав Гаранин, садясь рядом.
— Рюкзак смешой…Зачем такой? — откашлявшись, вернула вопрос Лука.
И заметила, как его рука с сильными красивыми пальцами бережно похлопала рюкзачок по боку.
— Это мама Алусе из Венеции привезла, — улыбнулся он. Улыбка вышла невесёлой. — Вы же с ней уже знакомы…
— Хороший ребёнок, — кивнула Лука, стараясь не смотреть на собеседника. Но не выдержала, ляпнула: — Ну как же так получилось, а? — Недокуренная сигарета полетела в сторону. Мелькнул огонёк оранжевой дугой в темноте. — Прости…
Гаранин повернулся к Луке.
— Знаешь, я сам себя спрашиваю — почему… Ответа нет! — И резко перевёл тему: — На самом деле, я тебя искал, чтобы поблагодарить. Ты молодец, про драку хорошо придумала. Она психует, если я два раза в неделю не появляюсь. А из-за поездки этой пришлось пропустить.
Лука вдруг вспомнила его в дачном домике — бледного до синевы, покрытого испариной, с этими звериными зрачками… Вспомнила страшную рану, кажущуюся чужеродным элементом на человеческом теле — и с волнением спросила: