— Сейчас проверим, — и Колосков взялся за лопату.
Он энергично раскапывал груду мелкого щебня. Лопата звякнула. Да, действительно здесь проходила труба.
Федор Григорьевич вытер лоб.
— Здорово. Но я придирчивый. Работу требую на совесть. Мне мало знать, где проходит труба. Может, она посредине лопнула или, скажем, вообще никуда не годится?
— Ваша придирчивость нам только на пользу, — сказал Андрей. — Попробуем доказать зоркость аппарата.
Он пошел вдоль водопровода в обратную сторону. Метров через двадцать линия на экране резко искривилась, здесь были заметны сплющенные стенки трубы.
— Можно сказать… замечательно, — проговорил Колосков. — Все видно как на ладони. Значит, этот отрезок надо сменить. Ну, а что еще там есть, под землей?
Целый час ходили мы тогда по строительному участку. На круглом экране были видны темные контуры спрятанных в земле труб, кабелей, водоразборных колодцев, все, что человек с таким трудом заботливо укладывал в землю.
Федор Григорьевич не скрывал своего восхищения. Он сделал множество отметок в записной книжке. Все, что обнаружено здесь, под землей, должно было так или иначе использоваться.
— А нельзя ли проверить, каково здоровье этой уважаемой стены? — спросил Колосков, останавливаясь возле железобетонного здания с глубокими извилистыми трещинами. — Посмотрите в ее нутро? Как там с арматурой? Нет ли трещин в каркасе? Как сохранились другие стены? Может быть, удастся восстановить эту коробку?
— «Всевидящему глазу» все равно, что земля, что бетон, — ответил Андрей, рассматривая потрескавшиеся стены. — Радиоволны пройдут.
Он повернул трубку аппарата перпендикулярно к стене и взялся за ручку фокусировки.
На экране появилась будто вычерченная железная конструкция. Словно невидимым лучом прожектора Андрей ощупывал стену, поднимая хобот аппарата то вниз, то вверх. Он внимательно просматривал каждую стойку.
— Подожди, — остановил я Андрея. — Мне кажется, здесь небольшое искривление. Увеличь изображение. Ну хотя бы в десять раз.
Ярцев перевел регулятор. На экране, как в кино крупным планом, показалась часть железной стойки. Можно было заметить неровности и выступы, оставшиеся на ней после проката. Словно в гигантский микроскоп смотрели мы тогда на эти бугорки, небольшие раковины от окалины, видимые только при увеличении.
— Подними аппарат немного выше, — попросил я, невольно заражаясь азартом. Вот сюда, к трещине. Ну, конечно, здесь небольшой разрыв стойки. Как вы считаете, Федор Григорьевич, этот поверхностный разрыв сильно повлияет на прочность всей конструкции?