Она тоже хотела…
Ее длинный язык проникал охотнику до самого горла. Еще и еще. И еще. Он двигался все быстрее. Он извивался.
Охотник положил левую ладонь девушке между бедер. Аида стала гладить щеку охотника. Медленно. Едва касаясь. Рука девушки была нежной и теплой. Ей было приятно. Грубая острая щетина добавляла остроты.
Мягкая кожа и грубая щетина.
Холодное и горячее.
Черное и белое.
Инь и ян.
Колдун по-прежнему лежал на своей полке и бормотал. Что-то совершенно неразборчивое. Невнятное. Быстрое. Колдун спятил. Это было совершенно очевидно.
А парень… по-прежнему был неподвижен. Лицом к стене. Кажется, он был мертв. Уже сутки, как мертв.
Рука Анатолия скользнула в прореху платья.
Под платьем было горячо. Очень горячо…
И влажно.
Аида едва заметно дрогнула.
Так вздрагиваешь, когда тебе протыкают палец, чтобы взять для анализов кровь. Вроде бы и не больно. Но как-то страшно.
Напряжение…
И раз… укол. Едва ощутимый. Ты его ждал. Больно не было. Но ты все же вздрогнул. Едва заметно.
Девушка вздрогнула точно так же. Она ждала этого…
Ее язык проникал все глубже. Он заполнял все пространство до краев.
Он был бесконечным…
Руки охотника были закалены. Охотой и кузнечный ремеслом. Они со всех сторон были в мозолях, шрамах и морщинах. Даже кости стали толще и тяжелее. Даже они были в шрамах. Пальцы охотника тоже были широкими и тяжелыми. Как кузнечные щипцы. Которыми он держит раскаленную железку. Между наковальней и молотом. Сует эту железку в раскаленные угли. Достает ее оттуда.
Под изодранным грязным платьем на девушке ничего не было. Она была совершенно голой. Средний палец охотника скользнул внутрь. Одним легким, но напористым движением он провалился в девушку по самое основание.
Широкий грубый палец оказался внутри. Там было скользко. Узко. И горячо.
Очень горячо…
Там внутри горел огонь. Пожарище. Как в земных недрах. Или в кузнечном горне. И когда палец вошел до самого основания, девушка протяжно выдохнула. Ее дыхание было горячим, словно струя пара. Та самая, которая вырывается из кипящего чайника. Ее дыхание было сладким.
Внутри девушки стало уже. Еще уже. Палец обволокло со всех сторон. Он был схвачен.
Охотник продолжал целовать девушку. Ее язык был сладок. Он был такой сочный. Такой подвижный. Такой длинный. Что его хотелось откусить.
Очень хотелось…
Анатолий стал двигать пальцем. Водил им из стороны в сторону. Сгибал и разгибал. Поворачивал его. Немного высовывал. Засовывал обратно.
Внутри было упруго. И податливо. Это чем-то напоминало мокрую горячую глину. Глина тоже упругая и скользкая. Каждая глина, конечно, упруга по-своему. По-своему податливая. По своему скользкая. Прямо как женщины. Одинаковых нет.