Сам «эфир» стонал и плакал.
Толстячек был не простым медиумом, каких в мире очень и очень много. У Хенеси был талант: он видел то, что происходит за «пределом», за границами. Мало кому это было доступно. Он видел другие миры. Так же ясно, как обычный зрячий человек видит мир вокруг себя.
И это было его проклятьем.
Невозможно описать человеческим языком, что Хенеси увидел этой ночью. Ни в одном человеческом языке не было подходящих слов, чтобы описать ужасные картины грядущего. Весь тот ужас и мрак, что нависли над миром.
Но в «нечеловеческом» языке слова имелись. В клубе, в котором состоял Хенеси, хранилось несколько очень-очень древних книг. Написаны они были еще до появления людей.
Пухлый толстячек бежал, не останавливаясь, и постоянно оглядывался назад. Оглядывался по сторонам. Он не рискнул связаться с главой клуба посредством электронной почты или телефонного звонка. Не рискнул воспользоваться такси.
Нет, дело было слишком серьезным. Рисковать было нельзя. Если хоть кто-нибудь узнает о…
Этого не должно случиться! Никто не должен узнать!
Никто, кроме главы клуба.
Хенеси весь пропитался потом. Его легкие были воспалены от глубокого дыхания на холодном воздухе. Сердце начинало тошнотворно болеть. Ноги подкашивались. В боках была такая боль, словно туда забивали огромные колья.
Но Хенеси бежал.
И вот, когда ноги уже отказывались нести его дальше, медиум остановился, прислонившись плечом к высокой кирпичной стене. Буквально на минуту. Лишь перевести дух, сделать несколько глубоких вдохов.
Улицы были совершенно пустынны. Казалось даже, что из города исчезли все люди. На дорогах не было ни единой машины. Ни в одном окне, как мог видеть Хенеси, не горел свет.
– Что за чертовщина! – пролепетал перепуганный толстячек.
Внезапно, поднялся ветер, свет в уличных фонарях замерцал и стал гаснуть.
– Нет! Нет! Нет! – кричал обезумевший медиум. – Не надо!
Он бросился бежать дальше, хотя уже едва стоял на ногах от усталости. До поместья главы клуба оставалось несколько сотен метров. Но сейчас это расстояние казалось обессилившему толстячку совершенно непреодолимым.
Хенеси переставлял ноги, постоянно спотыкаясь и опираясь руками то о стену, то о дерево, то о припаркованную машину.
Ветер подул снова, и фонари стали гаснуть не только за спиной, но и впереди.
– Нет… – прошептал медиум. – Не может быть…
Он свернул на другую улицу через узкий темный переулок. Но стоило ему выбежать из переулка, как свет стал гаснуть и здесь.
Толстячек подбежал к ближайшей двери. Подергал за ручку. Дверь оказалась закрытой. Хенеси рванул к другой. Потом – к следующей. Все они были заперты.