— А если я опубликую то, что вы говорите? — еще не веря самому себе, негромко спросил Лесс.
— Сделаете доброе дело… — и Ченцов вдруг рассмеялся, но смех его был невеселым. — Однако не думаю, чтобы вам это удалось. Не только потому, что в вашем мире никто не согласится это напечатать, а еще и потому, что…
— Да, тут есть над чем подумать, — не дослушав, перебил его Лесс и медленно, как бы про себя пробормотал: — Если бы только быть уверенным, что Парк врал… Врал, зная, что врет.
— Уж за это я ручаюсь! — сказал Ченцов.
В ту же ночь Лесс уехал из Лугано, воспользовавшись тем, что конференция прервала работу из-за болезни Парка.
Встреча с Ченцовым не выходила у Лесса из головы. Идея "разоблачить" Парка приобретала характер одержимости. Это не способствовало хорошему настроению. Обдумывая дальнейшие шаги и делая наброски статей, он становился все мрачней; все чаще, оставаясь один, прибегал к спиртному. А после того впадал в еще большее смятение. Не мудрено, что он обрадовался, когда однажды, гуляя по окрестностям Закопане, увидел Ченцова. В том, что советский физик на обратном пути с конференции решил использовать туристскую путевку, Лесс готов был видеть подлинный перст провидения.
Русский не возвращался к их разговору в Лугано. Казалось, ему больше не было дела ни до чистых или нечистых бомб, ни до физики вообще. Глядя на тощее тело нового знакомого, Лесс только удивлялся тому, сколько энергии в этом хилом на вид "мешке с костями". В противоположность самому Лессу, все больше рыхлевшему под действием спирта, Ченцов не знал утомления в лыжных прогулках вокруг Закопане. Во время одной из них Лесс, присев на скрещенные лыжные палки, сказал:
— Больше не могу выносить вранья, которое развели вокруг вопроса о разоружении. Просто не могу! Конференцию можно закрыть, если обе стороны не одинаково искренне хотят разоружаться. А я… да я теперь уверен, что у наших тут что-то неладно.
— Вероятно, вы правы, — задумчиво согласился Ченцов. — В том, что дипломаты цепляются за эту ложь, есть какой-то отвратительный парадокс: как будто человечеству не все равно, как его хотят уничтожить: причинив людям вред радиоактивными эманациями или просто разорвав их на куски, без радиоактивного заражения этих кусков.
Лесс в отчаянии стиснул голову руками:
— Тошнит от всего, что я слышу, думаю, делаю. Невозможно выносить. Это нужно уничтожить, убить. Разбить вдребезги, ко всем чертям!
Он потер озябшие руки. Хотел еще что-то сказать, но Ченцов уже выдернул свои лыжные палки из снега и с силой оттолкнулся от сугроба.