– Шлюпку, негодяи! – заорал я, топоча по трапу, и, оттолкнув с люка что-то ремонтировавшего корабельного плотника Гоббса, выскочил на палубу. – Быстро на берег!
В несколько прыжков я слетел в пришвартованную у трапа шлюпку, следом за мной один за другим сверху спустились сменившиеся вахтенные, вместе с Берроу, севшим за руль.
– Отдать концы! – рявкнул он. – Весла на воду! Навались! Р-раз! Два!
Выскочив на берег, я коротко приказал ждать меня и чуть ли не за узду схватил лошадь проезжавшего мимо извозчика:
– К «Летучей Рыбе»!
И проворно вскочил внутрь на ходу…
Выскочив из двуколки, я бросил извозчику шиллинг и кинулся к дверям бара. Оба привратника-негра находились на своем посту по обе стороны дверей, лениво прислонившись к стенам, и о чем-то неторопливо беседовали. Пройдя мимо них, я даже не взглянул в их сторону и схватился за массивную медную ручку. Они моментально прервали разговор и недружелюбно посмотрели на меня, после чего недоуменно переглянулись.
– Сэр, мы закрыты! – бросился ко мне один из них.
– Пошли прочь, черномазые дьяволы! – крикнул я, ударив его по рукам, и оттолкнул второго, перегородившего было мне путь. – Ну?! – крикнул я, глядя, как они хотели уже напасть на меня с двух сторон. – Попробуйте только, черт вас подери, свиньи проклятые!
Они отпрянули прочь и с каким-то страхом уставились на меня. Я грубо толкнул тяжеленные створки дверей и крупными шагами рванул по зале к лестнице наверх. Положение мое теперь было уже таким, что я не боялся здесь больше никого.
– Здравствуйте, сэр… – вытаращился на меня давешний слуга, выставлявший у стойки тарелки в сервант.
– Где Галлахер?! – прорычал я ему прямо в лицо.
– Наверху, но он пьян, сэр, с самого утра, и к нему лучше…
Не дослушав, я затопал вверх по лестнице и через секунду уже застыл на пороге комнаты Мулан. Дверь в нее была распахнута настежь, комната опустела. Кроме массивного шкафа, стола и пары стульев, ничего уже не напоминало о ее прежней обитательнице: по всей видимости, все ее вещи уже вывезли в неизвестном направлении. Развернувшись, я направился к комнате Галлахера и пинком, без стука, распахнул его дверь.
Галлахер, голый до пояса, развалившись в заляпанном, потерявшем первоначальные форму и цвет кресле, зажав в зубах погасшую трубку, старательно целился из пистолета в стоящего на камине фарфорового китайского императора – того самого, что совсем недавно украшал комнату Мулан. Как только я вошел, прогремел выстрел и голова владыки разлетелась вдребезги. В камине тлели остатки шелковых вееров китаянки, наполняя и без того затхлую комнату отвратительным горелым запахом.