Между тем время не ждало, и я, целиком поручив подготовку к плаванию Ситтону, отбыл на шлюпке вместе с Син Бен У на берег. Только мы отчалили, как вновь подул бриз и гавань вновь ощетинилась белыми барашками. Это было еще похлеще, чем ночная качка на «Октавиусе» – шлюпку бросало из стороны в сторону, и меня несколько раз обдало из-за борта соленой водой. С великим облегчением я вновь ступил на твердую землю – от былой морской романтики не осталось следа, – и с каким-то невероятным наслаждением сел в повозку. На четырех колесах я вновь почувствовал себя человеком и с торжеством поехал по улицам Ливерпуля.
В Блейкли-холле полным ходом шла подготовка к предстоящему торжеству – весь особняк Рональда был в движении, сам хозяин руководил всем процессом и поздоровался со мной лишь мимолетным, но очень горячим рукопожатием. Однако и я не располагал свободным временем для всяких церемоний: на меня сразу же накинулась мама с целой оравой прислуги – больше всего ее заботило, чтобы завтра я был при полном параде. Мы съездили к портному, где мне больше двух часов пришлось терпеливо переносить примерку с последующей подгонкой по фигуре. Я был вполне доволен работой – фрак идеально облегал всю фигуру, но маме все время что-то не нравилось, и она, бесконечно заставляя меня поворачиваться, указывала портному на все, с ее точки зрения, недостатки в костюме. В итоге к самому вечеру я едва держался на ногах. Дэнис весь день бегал за мной как привязанный – побывав на «Октавиусе», он просто заболел морем и теперь умолял меня взять его с собой в это плавание. Я ответил категорическим отказом, и он начал просто-таки выслуживаться передо мной. Этим я и воспользовался, отдав ему нести свой новый свадебный фрак, что он делал со старанием и ловкостью заправского дворецкого.
В Блейкли-холле меня уже поджидал отец. Оставив маму хлопотать по подготовке, мы спустились в малый мраморный холл. Здесь было тихо – шум предпраздничной суеты не доносился сюда, только плескался фонтан посреди круглого бассейна в центре зала. Мы сели на скамейку у небольшого, но пестрого цветника, окаймлявшего бассейн. По периметру стен стояли мраморные скульптуры греческих богов, своды арками уходили вверх, на потолке в обрамлении лепных барельефов расположилась картина, изображающая шествующую в облаках Богоматерь с младенцем-Христом, которую приветствовали с обеих сторон херувимы с золотыми трубами.
– Ричард, – сказал мне отец, закуривая трубку. – Как коммерсант я восхищен тобой, но как отец я хочу тебе только добра. Ты купил великолепное судно – «Октавиус»; я давно знаю этот славный корабль, так же как и знаю Ситтона одним из самых опытных моряков. Я мечтал, чтобы ты женился на дочери Рональда Блейка – я так рад был вашей помолвке. И вот теперь завтра твоя свадьба. Поверь мне, я счастлив, что воспитал такого сына, пусть даже ты всегда был непослушным ребенком. Но я всю жизнь был честным человеком, да, я знаю: коммерция – дело тонкое равно политике, но я никогда не опускался до афер.