В воздухе стоял оглушительный гвалт человеческих голосов, ругани, криков, треска, скрипа колес, ударов. Над большей частью гавани навис густой туман, скрывая выход в открытое море. Судя по всему, вода прибыла и проход или выход судов из доков был временно перекрыт. Это зрелище ужасно взволновало меня, опрометью я выскочил из повозки – и с чувством неимоверного облегчения увидел ожидавшую меня в условленном месте шлюпку с «Октавиуса». Мой отец был на берегу возле нее и, хмуро осматриваясь по сторонам, с волнением курил трубку. Увидев меня, он улыбнулся, и я понял, что ничего серьезного не произошло.
– Что случилось? – спросил я у отца в страшной тревоге. – Ночью была сильная буря. На улицах поваленные деревья, сорвало несколько крыш с домов… У вас все в порядке?
– Слава богу, пронесло. Ночью произошло два кораблекрушения, – ответил тот. – Невольничье судно сорвало с якорей и выбросило на волнорез – погибла половина тех, кто был на борту. Шторм наделал много хлопот: у трех судов сломало мачты, две шнявы вынесло на мель, корвет «Куин Мэри» серьезно пострадал, у входа в гавань перевернулся и затонул люггер со всей командой.
– Мы еще легко отделались, сэр, другим пришлось хуже. Гавань была битком набита судами – все искали укрытия от бури… – вставил рулевой шлюпки. – Очень тяжелая ночь была, сэр, у нас чуть не выворотило кабестан, сорвало одну из шлюпок вместе с кильблоками и повредило гафель…
Я прыгнул в шлюпку, и мы медленно двинулись в туман. Матросы гребли аккуратно, впередсмотрящий на полкорпуса выдвинулся за нос, пристально вглядываясь по курсу, рулевой внимательно следил за его жестами. Мимо нас то и дело проплывали брусья с торчащими во все стороны исковерканными металлическими скобами, полузатопленные бочонки, разбитые деревянные щиты с заклепками, пустые бутылки. Совсем рядом со шлюпкой проплыл труп чернокожего невольника, спиной вверх и с погруженными вниз ногами, – его шею до сих пор стягивал металлический ошейник. Я отвернулся в сторону – и увидел остекленевшие глаза еще одного: тот покачивался на воде, окостеневшими пальцами вцепившись в бочонок и всматриваясь в меня как живой. На его голове и плечах уже сидело несколько чаек.
Честно говоря, мне даже стало стыдно за то, что я в такую ночь покинул свое судно, которое, без сомнения, спаслось только благодаря умению капитана. Скоро я уже поднялся на борт и, воочию убедившись, что «Октавиус» получил лишь ряд незначительных повреждений, над устранением которых уже заканчивали работать, вздохнул с облегчением.