Мы успели уйти вовремя. Как раз когда наша шхуна вышла с рейда Гуанчжоу, на берегу появились солдаты императорской гвардии. Они кинулись было за нами в погоню, но не догнали – я хорошо знаю свое капитанское дело, так мы и ушли от них. На берегу в Ливерпуле нас уже ждали специальные люди – Мо уже договорился обо всем. Они забрали у меня Мулан, и больше я ее не видел. Безвестность, инкогнито и портовые заведения Ливерпуля (Мо не хотел отправлять свою воспитанницу в какую-нибудь совсем глухую дыру) сделали свое дело – императрица, у которой были длинные руки, потеряла из виду свою жертву и уже не могла достать ее более. Однако злобная женщина не успокоилась: видя, что добыча ускользнула из ее рук, она послал вдогонку девочке страшное проклятье, придуманное с чисто женской мстительностью: пусть Мулан никогда не познает мужчину, а всех мужчин, кто дерзнет хоть как-то возжелать ее, постигнет самая ужасная смерть… Так она решила навсегда отрезать ей путь в высшее общество – с таким подарком путь в константинопольские гаремы и подобные им закрытые места был заказан. Мо имел слишком большие заслуги перед государством, чтобы его можно было казнить за связь с иностранцами. Однако с ним поступили еще хуже: в своем почтенном возрасте он лишился всех своих былых заслуг и был изгнан в полной нищете и забвении. С меня же при моем появлении в Китае должны теперь заживо содрать кожу. Вот почему нынче я хожу в Константинополь и стараюсь не гневить его величество Мустафу…
Уильямс замолчал, перебирая четки, потом вновь положил их на стол и продолжил:
– Да, кто знал жену императора Хун Ли, тот может не сомневаться в том, что ее проклятье не пустая угроза. Я слышал о всех смертях тех, кто пытался сблизиться с Мулан, и знаю, что это не суеверия и не пустые сплетни. Я догадался обо всем – это ты умудрился завоевать сердце той, которую все называли Мулан, и ты же обманул ее. Вот почему это все произошло. Теперь никто из мужчин больше не пострадает от злобы китайской правительницы, но последний, кто проклят, – это ты сам. Так что представь себе, каково мне было, когда я в тот вечер неожиданно узнал в твоей подружке Шень Мун, думая, что больше никогда не увижу ее! Нет, мне не надо никаких денег, лишь бы не оказаться сейчас на твоем месте… У меня для тебя есть подарок, – сказал он. – Поскольку ты привез мне долг срок в срок, то и я должен тебе отдать эту вещь.
С этими словами он полез в ящик стола и вытащил оттуда небольшой деревянный ларец из черного дерева, покрытый изящной резьбой китайских мастеров. У меня по коже мгновенно пробежал мороз – это был ларец для хранения драгоценностей, тот самый недостающий девятый из сундучков Мулан. Уильямс протянул его мне с какой-то омерзительной улыбкой, я принял его и каменной рукой откинул крышку. Внутри на обивке красного бархата лежал крупный ограненный бриллиант.