До сего момента изолированность дома в буше никогда не беспокоила его, но теперь он не мог не думать о том, каким сиротливым выглядит дом, и рисовал себе картину длинных одиноких месяцев и годов, ожидающих впереди, растягивающихся в единое одинокое будущее. Не было даже собаки, которая могла бы его поприветствовать. Кловер все еще находилась в Вайтхорс-Крик.
Он припарковался у входа в дом, вытащил сумку с вещами, лежавшую на заднем сиденье, и вошел. Даже не стал запирать замок, оставив дверь открытой, бросил вещи и быстро прошелся по комнатам, не присматриваясь, просто, чтобы занять себя.
Дойдя до задней двери, постоял, глядя на фруктовый сад, закрывавший огород, на дом Барни, где в розовеющих сумерках светились окна.
Он увидел Барни на ступенях входной лестницы, радостно приветствовавшего его взмахом руки. Хоть кто-то рад его возвращению домой.
Макс махнул в ответ.
– Теперь нас только двое, старик, – пробормотал он.
Макс уже повернулся, чтобы пройти в дом, когда боковым зрением уловил легкое движение в саду.
Может, кенгуру?
Макс присмотрелся. Кажется, человеческая фигура.
Из тени появился стройный силуэт, и его сердце скакнуло, как воздушный змей под порывом ветра. К нему шла женщина в джинсах и синей клетчатой рубашке с русыми волосами до плеч.
У него помутилось в глазах, и пришлось протереть их тыльной стороной ладони. Но он понял.
Это Кэрри спешила через луг, снимая садовые перчатки и засовывая их в карман джинсов.
Кэрри хотелось бежать к Максу, прыгнуть в его объятия, а он неподвижно стоял на верхней ступени, и мужество ее покинуло.
У него такой суровый вид. Возможно, расстроенный, словно он и не рад ее видеть. Что вполне возможно. И он был мрачен.
– Ты давно здесь? – спросил Макс, когда она подошла к нему.
– Приехала вчера. Села на автобус до Джулия-Крик, а потом мне повезло, меня подвезли на почтовом фургоне.
– Я был в Сиднее, искал тебя.
– Знаю. Барни сказал. Извини, Макс. По телефону всего не расскажешь. Мне нужно поговорить с тобой лицом к лицу.
Хотя она и стояла сейчас рядом с мужем, смелости у нее не хватало. Макс больше не хмурился, но и не улыбался.
Исходящий из кухни свет заливал его, освещая темные волосы и широкие плечи. Он стоял, загораживая вход в дом.
– Я думал, ты осталась жить в квартире в Сиднее.
– Это тебе мама сказала?
– Да, она. – Он сложил руки на широкой груди.
– Я дала ей так понять. Если бы сказала, что собираюсь вернуться, мы бы подрались.
– Понятно. И почему ты вернулась, Кэрри?
Сейчас он выглядел таким же ошеломленным, как тогда в Сиднее, когда она его разозлила.